---

Дата публикации: 13.03.2015

Сопредседатель МЭФ Константин Бабкин: "Страна, которая не производит, обречена жить бедно и деградировать".

В борьбе за укрепление национальной валюты можно потерять национальную экономику

Сегодня на заседании совета директоров ЦБ ожидается снижение ключевой ставки на 1-2%. Вопрос: зачем? Ведь предприятия денег не получат, поскольку ставки по кредитам останутся запредельно высокими.

Аналитики Sberbank CIB объясняют этот шаг ЦБ осложнением ситуации в экономике, вплоть до начавшейся рецессии, то есть реального экономического спада. «Чрезмерно высокие процентные ставки считаются основным фактором, оказывающим давление на инвестиции, а сокращение розничного кредитования негативно сказывается на потреблении», — говорится в обзоре Sberbank CIB. А ведь это все предсказывалось еще в декабре, когда повышение ключевой ставки ЦБ с 10,5 до 17% фактически стало контрольным выстрелом в голову российскому бизнесу.

Эксперты «Труда» предлагают такую версию: сначала Центробанк пытался плавно «опустить» рубль, чтобы в условиях падения экспортных доходов все-таки наполнить бюджет рублями. Министр финансов Антон Силуанов приводил простые доводы: если снижение цены на нефть на 1 доллар за баррель приводит к уменьшению доходов бюджета на 70 млрд рублей, то повышение курса доллара на 1 рубль дает 180-200 млрд рублей дополнительных поступлений в казну.

В итоге финансовую политику стали определять калькулятором: пока нефть дешевела, курс доллара поднимали. Но к середине декабря Центробанк выпустил ситуацию из-под контроля — и рубль обвально рухнул. После чего отечественную валюту пришлось спасать любыми средствами.

Теперь первый зампред ЦБ Дмитрий Тулин заявляет, что повышение ставки ЦБ выполнило задачу и теперь ее следует постепенно корректировать. Хотя такая «корректировка» уже проводилась в начале февраля, когда ставку понизили до 15%. Эффект оказался нулевым, ибо промышленности нужны дешевые кредиты, на уровне 5-8%. Раньше их брали на Западе, но в условиях финансового эмбарго российскому бизнесу приходится надеяться лишь на себя.

Как известно, не бывает худа без добра. Санкции нанесли экономике ощутимый ущерб, но не похоронили ее. Российский рубль глубоко упал, но стабилизировался на новом уровне, к тому же девальвация серьезно снизила рублевые издержки. Страна постепенно переходит на режим суровой экономии. Трудовая иммиграция сокращается, все больше обещаний о помощи получает малый бизнес, что уже неплохо. И, похоже, даже с коррупцией начинаем бороться вполне реально, невзирая на должности и былые заслуги коррупционеров.

Не этого ли мы добивались, много лет призывая самих себя слезть с нефтегазовой иглы?

Есть обнадеживающие примеры. Скажем, казалось бы, глубоко депрессивная Костромская область становится ювелирной столицей: 50% ювелирных изделий страны производят на ее территории более 1,2 тысячи мелких предприятий. А в 2015 году область ожидает 3-процентного роста налоговых доходов за счет открытия средних производств. «У нас выход один — создать в регионе 30 высокоэффективных заводов и фабрик, — говорит губернатор Сергей Ситников. — У них должны быть новые технологии, число работающих до 300-350 человек. 30 производств — и область заиграет!»

Однако гораздо больше примеров стагнации. По данным Минфина, за два месяца 2015 года совокупные доходы регионов снизились почти на 5%. Эксперты предупреждают об опасном росте долговой нагрузки, которая в 2017 году может достичь в среднем 50% собственных доходов (сейчас — 33%). На увеличение помощи из центра рассчитывать не приходится, необходимо развитие собственной промышленности, строительства, для этого требуются инвестиции. А без доступных кредитов эта цепочка превращается в замкнутый круг.

«У нас невыгодно вкладывать в производство промышленной продукции и продовольствия, — говорит президент ЗАО «Новое содружество» и ассоциации «Росагромаш» Константин Бабкин. — А страна, которая не производит, обречена жить бедно и деградировать».

Другие страны в схожей ситуации находили выход. Япония, переживавшая экономическую стагнацию на рубеже веков, первой применила «политику количественного смягчения», то есть стимулирования производства и спроса за счет дешевых кредитов. Федеральная резервная система США использует этот опыт последние 10 лет. Результат завидный: в прошлом году рост ВВП США достиг почти 5%, снизилась безработица, а инфляция все эти годы держится ниже 2%. Сегодня тем же путем идет Европа: в январе глава ЕЦБ Марио Драги анонсировал программу монетарного стимулирования в странах еврозоны.

А что же Россия? В ноябре прошлого года глава Ассоциации российских банков (АРБ) Гарегин Тосунян обратился к руководству Центробанка с призывом рассмотреть возможность проведения «политики количественного смягчения». В ответ ЦБ через месяц повысил ключевую ставку до 17%, то есть вместо количественного смягчения перешел к ужесточению финансовой политики. Делали это под лозунгом борьбы с инфляцией и обесценением рубля. В результате цены сдержать не получилось, а кредиты стали недоступными. Ради укрепления национальной валюты принесли в жертву национальную экономику.

Кстати, по словам Тосуняна, в период с 2003 по 2007 год в России имело место нечто, напоминающее количественное смягчение. «К 2007 году мы в 4,5 раза увеличили объем рефинансируемых средств, равно как и США после 2008-го. Конечно, из-за высоких ставок эффект был неполным, но это только подтверждает тот факт, что полным знанием о последствиях проведения QE в нашей стране мы не обладаем», — говорит глава АРБ.

А неполные знания и неумение просчитывать последствия решений слишком дорого обходятся.

Источник публикации: Труд