---

Дата публикации: 19.11.2019

В. Дымарский― Добрый день! Программа «Свободный формат», у микрофона Виталий Дымарский. Сегодня мы, как мы это делаем довольно часто, и, по-моему, эффективно, хотел использовать нехорошее слово использовать будем «допрашивать», но лучше скажу – будем расспрашивать Оксану Дмитриеву, депутата Законодательного собрания и лидера петербургской Партии Роста, я имею ввиду ее петербургского отделения.

Оксана Генриховна, в последний раз мы с вами говорили, когда на всех уровнях шли политические бои, на губернаторском, на муниципальном, и у всех в голове были только выборы, выборы и все, что связано с выборами. Но выборы прошли и управление города опять же на всех уровнях от муниципалитета до губернатора перешло в повседневность. Как на ваш взгляд работает система управления? Как она заработала? Это продолжение предыдущей системы? Это продолжение того же способа управления или что-то меняется?

О. Дмитириева― Способ управления поменяться за ночь не может. И если бы он за ночь поменялся, то это была бы революция, и революции обычно разрушительны. И ждать, что на следующий день после выборов что-нибудь изменится, или через месяц и даже через два – это не правильно. А стиль? По отношению к депутатам, конечно, стиль изменился. Если раньше на заседании правительства нас никто не ждал, и особенно не слушал, и ни принимались никакие решения после наших предложений, то в этом плане сейчас ситуация изменилась. Да, прислушиваются, что-то принимают, что-то не принимают, но вовлеченность в процессы принятия решений у депутатов, во всяком случае у меня, я не знаю как у остальных, она стала больше. Но это не значит, что мы со всем согласны, и что каждый раз принимается именно то решение, которое я бы считала целесообразным, но в целом депутатов и не только меня слушают больше.

В. Дымарский― Мы еще сегодня обязательно поговорим на вашу любимую тему о практических результатах применения закона…

О. Дмитриева― Которые еще только в первом чтении принят?

В. Дымарский― Но тем не менее! За который вы ратуете. А другие реформы. Сейчас весь город говорит, и в Смольном обсуждают, и у вас в Законодательном собрании обсуждают, и самое главное – горожане обсуждают, это транспортную реформу. Она прошла через законодательное собрание?

О. Дмитриева― Нет, она еще не проходила через Законодательное собрание, хотя обсуждения уже были по транспортной реформе. В первом чтении ничего не было заложено в бюджете на транспортную реформу и сейчас надо внимательно смотреть, что заложено уже в этой поправке, но…

В. Дымарский― Это вы имеете ввиду в бюджете?

О. Дмитриева― Да, в бюджете. Транспортная реформа задумывалась еще при прошлой администрации. И я с самого начала были противником любых предложений в этой области, потому что эти предложения абсолютно не просчитаны, и не продуманы. А транспортная реформа, фактически изменения маршрутов, изменения парка наземного транспорта, замена небольших транспортных средств, автобусов небольшой емкости на большие – это вообще транспортная революция. И в этом плане любые транспортные маршруты, транспортные модели – они должны быть просчитаны. Она может дать и оптимизацию, а может дать и абсолютный хаос, либо очень большие проблемы для граждан. Просчитать ее возможно, но для этого нужно составить эту транспортную модель, или хотя бы представлять, что ее нужно делать.

В. Дымарский― Но ведь администрации ее представляет и говорит, что оптимизация маршрутов, повышение…

О. Дмитриева― Они могут говорить какие угодно слова! Оптимизация маршрутов! Но если у вас оптимизация маршрутов, она должны быть сделана на основе оптимизационной модели. А этой оптимизационной модели не то что нет, они даже не понимают таких слов. Что значит оптимизационная модель? Они не могут даже поставить эту задачу. И даже не понимают, кто ее может делать.

В. Дымарский― Давайте…

О. Дмитриева― И поэтому здесь совершенно недопустимо ставить этот вопрос без проведения расчетов, причем расчетов не просто умозрительных, что «мы посчитали на одном маршруте, и у нас получилось, что будет лучше, если его вообще не будет, а будет маршрут рядом». Если рассчитывается вся транспортная схема, то нужно ее всю рассчитывать, потому что вы не можете рассчитывать и оптимизировать на отдельно взятом маршруте. Это абсурд! Моя душа экономиста-математика разрывается на части, когда я сталкиваюсь с таким.

Да, у нас разрушена эта школа в Институте комплексных транспортных проблем, к нему даже и не обращались. Но у нас – Санкт-Петербург! Математики, айтишники – их пруд пруди. Нужно поставить задачу и посмотреть нужна оптимизация или не нужна, что оптимизация может дать, каким образом это скажется на гражданах и какую это даст экономию. Или вообще ее не даст. На мой взгляд, умозрительный, если эта реформа стоит 26 миллиардов, потому что надо заменить парк, и при этом она создает большие проблемы для граждан. Зачем такая реформа?

В. Дымарский― Давайте сначала начнем. Вы сказали, что вы были против, а вы считаете, что транспортная реформа вообще не нужна? Или она нужна, но другая? Или она нужна, но просчитанная?

О. Дмитриева― Для того, чтобы определить нужна она или нет, нужно во-первых, все подсчитать. Может она и не нужна. Может быть та схема маршрутов, которая есть сейчас, она и является оптимальной. Это сказать невозможно до того, как вы не посмотрите и не проанализируете. Предполагается, что вы изменяете маршруты, изменяете набор транспортных средств, допустим меняете маленькие автобусы на большие.

В. Дымарский― Маршрутное такси на…

О. Дмитриева― Да, маршрутное такси. Это же очевидно, если вы меняете три маленьких автобуса на один большой, то у вас увеличивается время ожидания. Это принципиально другая расстановка транспортных средств. На каких-то маршрутах это может быть и оптимально, если это очень большой транспортный поток и у вас он достаточно большой, чтобы обеспечить загрузку большого автобуса с небольшим временным интервалом. Но это же нужно все считать.

В. Дымарский― Мне не верится, что подготовлена такая масштабная реформа, выделены такие деньги… Сколько там? Двадцать шесть милиардов?

О. Дмитриева― Ну пока не выделены!

В. Дымарский― Собираются выделить! А сама оптимизация не просчитана?

О. Дмитриева― Ее не было и нет. Они говорят, что они что-то считали, но когда их просят показать, что они считали… Можно же наговорить много слов, но сколько бы они не говорили умных слов, я все равно знаю этих умных слов больше. А квалифицированный математик и айтишник еще больше чем я знает этих слов. Но это не значит, что это – оптимизационная модель. Ее нет, просто не просчитана. Ставить этот вопрос и затевать транспортную революцию без расчетов – совершенно бесперспективно. Это лишь даст дополнительные затраты и не даст никакой экономии, плюс – она ущемит интересы граждан. Без расчетов, в том виде, в каком виде транспортная революция задумана, она увеличит время ожидания, сократит количество маршрутов, и даже может привести к удорожанию транспорта.

В. Дымарский― Мы еще перед эфиром говорили, что подорожание общественного транспорта – почти уравнивает его в цене с такси.

О. Дмитриева― Конечно, и все это бумерангом вернется. Я очень боролась против предыдущего повышения транспортных тарифов, которое было в 17-м году, и мы видим, что это повышение очень сильно ударило по наземному транспорту, и по его эффективности, и по экономике надземного транспорта. У метро нет конкурентов, поэтому они могут повышать плату и им все равно будут пользоваться и пассажиропоток вряд ли существенно сократиться. Как говорят экономисты-математики, там спрос практически не эластичен к цене. А вот на наземном транспорте – там спрос зависит от цены, потому что есть альтернативный вариант – такси. И уже такси конкурирует с общественным транспортом – если брать соотношение цена/качество. Если едет семья из четырех человек, то им выгоднее взять такси, чем ехать на автобусе. И чем больше будет повышение тарифа, тем меньше будет спрос и тем меньше будет заполняемость транспортных средств и соответственно транспортные предприятия вместо того, чтобы иметь дополнительные доходы, будут нести убытки.

Не нужно наступать не те же самые грабли, которые были в 17-м году. По наземному транспорту огромные…

В. Дымарский― Грабли в 17-м году… Вспоминается много 17-х годов!

О. Дмитриева― В 2017 году. И эта тоже не просчитана. Вроде она лежит на поверхности, у нас плохая экономика у транспортных предприятий, давайте повысим тариф!

В. Дымарский― Это самое простое.

О. Дмитриева― С другой стороны я уже понимаю, суммы, которые тратятся на субсидии транспортным организациям, всем, и метрополитену, и Горэлектротрансу, и пассажирским предприятиям, она достигает 46 миллиардов рублей. И это недопустимое для бюджета финансирование транспортного комплекса. И надо разбираться с тем, кого мы субсидируем, и на что мы тратим деньги. Если у нас так плохо с транспортом, зачем надо было затевать с большими затратами на транспорт эту концессию под названием «Чижик» в Красногвардейском районе, где мы еще дополнительно около трех миллиардов тратим на дотации по этой концессии, и которая 10% пассажиропотока она в удельном весе в три-четыре раза больше, чем мы тратим на дотацию по остальному трамвайному сообщению.

Тогда давайте экономить! Если у нас такие большие дотации, зачем надо было затевать концессию с «Чижиком». Правда, это было еще при предыдущей администрации. И наши предложения по альтернативному бюджету – пересматривать эти концессионные соглашения и не развивать их дальше. А это ярмо городу – на 25 лет.

В. Дымарский― А эти соображения вы в Администрацию передаете?

О. Дмитриева― Безусловно.

В. Дымарский― А какая-то реакция есть?

О. Дмитриева― По транспорту? По «Чижику» я выступала и на заседании Законодательного собрания при рассмотрении бюджета, и наш альтернативный бюджет, где подробно рассматриваются все вопросы и все нерациональные расходы, мы тоже передавали. В каких-то вопросах к нам прислушались к политике долга, и она изменилась несколько в лучшую сторону, хотя не до конца. Посмотрим, что будет по нашим предложениям по транспорту. По транспортной реформе сейчас надо объявить мораторий. Частично это досталось в наследство от предыдущей Администрации. Здесь нужно не торопиться. «Семь раз отмерь – один отрежь», но отмерять даже не стали начинать, потому что не знают, где отмерять, что отмерять и поэтому этот вопрос надо затормозить и объявить мораторий до всех расчетов, до выяснения ситуации.

В. Дымарский― На вашем месте недели две назад сидел вице-губернатор Батанов и говорил, что все у них рассчитано, и что все у них понятно. Нам уже пишут, что «реформа губительна для пожилых петербуржцев, если уберут маршрутки, то нам от метро до дома дойти – проблема», пишет нам Галина. И очень многие об этом писали. И я помню, что Батанов отвечал им, что наоборот, все будет хорошо.

О. Дмитриева― Этого вам Батанов сказать не может, этого вам никто сказать не может! Будет это хорошо, ил это не будет хорошо. Даже не нужно быть великим математиком, чтобы понять, что если вы хотите перейти на автобусы большей емкости… или как это? Грузоподъемности?

В. Дымарский― Человекоподъемности!

О. Дмитриева― Да, то естественно, увеличивается время ожидания и сокращается количество маршрутов. Экономика вам не даст возможности дифференцировать транспортную схему. Пожилой человек привык на маршрутке подъезжать к своему дому и оптимальному количеству пассажиров нужен этот маршрут. А тут не будет этих 60 пассажиров, чтобы заполнить этот пассажирский автобус. А там пассажиров будет ровно восемь или десять, сколько помещается в маршрутке. Но это же нужно просчитывать! Сначала нужно изучить этот пассажиропоток, потом понять как его можно оптимизировать.

В. Дымарский― У меня впечатление, что они просто пытаются повторить это за Москвой эту реформу, но она же комплексная!

О. Дмитриева― В Москве это тоже комплексная неудачная реформа. Просто Москва такая богатая, у нее такой бюджет, что она любые ошибки может компенсировать. За Москвой я тоже наблюдаю. Глубочайшая ошибка – выделенные полосы, причем там, где очень низкая заполняемость. Стоит пробка, а по выделенной полосе едет троллейбус, в котором сидят один человек или два.

Конечно, наверное есть маршруты, которые можно отменить. Особенно те, которые дублируют маршруты метро. Понятно, что нужны те маршруты, которые подвозят до метро. Но все равно нужно изучать конкретную заполняемость и на мало востребованных маршрутах как раз и оставить маршрутки. Там где небольшой пассажиропоток и он кому-то удобен, вот пусть там и будут небольшие транспортные средства в виде маршруток.

В. Дымарский― Оставим пока транспортную реформу, у нас еще будет возможность об этом поговорить.

О. Дмитриева― Умозрительно здесь сказать ничего нельзя. Надо смотреть и надо считать. Вначале должна быть четкая карта и четкое понимание пассажиропотоков, и затем – оптимизация. И опять же, оптимизация при определенных ограничениях. Что мы ставим во главу угла? Ограничиваем ли мы время ожидания? Есть ли у нас время ограничения или нет? Или пусть люди стоят и ждут хоть час, хоть два. Для этого и есть оптимизационная модель, которая при определенных ограничениях социальных, экономических выбирает оптимальное решение.

В. Дымарский― Здесь вам напоминают, что в были ярой противницей негосударственных фондов пенсионных. Пишет Анна из Петербурга: «А это ведь единственная надежда граждан на нормальную пенсию».

О. Дмитриева― Я не была сторонником пенсионных фондов, я была государственной накопительной пенсионной системы. Это когда обязательный государственный тариф отправляется в негосударственные пенсионные фонды. Конечно, потому что там доходность существенно меньше, чем тоэ, что вы получаете по обязательным страховым платежам. Это разные вещи. А то что вы хотите добровольно накапливать, добровольно, дополнительно – пожалуйста!

В. Дымарский― А что будет с нынешней пенсионной системой? Воспользовавшись служебным положением, могу привести в пример себя. Я понимаю, что за меня платится социальный налог и у меня пенсия должна увеличиваться, но она не увеличивается как у работающего пенсионера.

О. Дмитриева― Она у вас увеличивается, только очень мало. Против этого я тоже боролась самое последний раз. Когда была последняя реформа и замена на баллы, начиная с 14-го года, они сначала пытались вообще отменить в очередной раз пенсии работающим пенсионерам, но под конец они ограничили это увеличение. И если сейчас человек работает, я правда не знаю, где сейчас зона отсечения, около 90 тысяч в месяц, он получает за 90 тысяч – 10 баллов дополнительного увеличения, то вы – только три.

В. Дымарский― Я знаю, что у меня увеличивается на тысячу рублей в год.

О. Дмитриева― Это ограничение этого увеличения.

В. Дымарский― Я так понимаю, что меня обдирают?

О. Дмитриева― Безусловно! Вы взносы платите, но это не учитывается. Более того, есть масса других изменений, и плохо просчитанных изменений! Еще идет и дискриминация по годам.

В. Дымарский― А пенсионные фонды остаются с дефицитом?

О. Дмитриева― Но пенсионный фонд и не может не быть дефицитным. Во всех странах так или иначе бюджет участвует. Все равно он должен доплачивать за льготы, он должен доплачивать в том числе и за налоговые льготы.

В. Дымарский― Все. Нас прерывает Москва. Как всегда вмешивается. После новостей продолжим.

В. Дымарский― Так, мы уже в эфире.

О. Дмитриева― Ой, спасибо.

В. Дымарский― Да, и мы здесь заговорились. Оксана Генриховна Дмитриева, наш сегодняшний гость, напоминаю, депутат Заксобрания, лидер петербургского отделения «Партии Роста», и я, Виталий Дымарский, это «Свободный формат», мы продолжаем беседу. Перейдём к вашей любимой теме: ваш закон, принятый в первом чтении. Вы, не ожидая второго чтения уже, по-моему, готовите почву для его вступления в силу.

О. Дмитриева― Да-да, собственно говоря, на самом деле, вообще по правилам, когда вносится закон, должны быть уже предложены подзаконные акты. Этого никогда не делается, но тем не менее, вот, при работе над этим законом между первым и вторым чтением, фактически, подготовлены сейчас проекты всех, ну не всех, большей части подзаконных актов, которые должны быть: различные методики, компенсации, обследования и так далее. И выполнено обследование, то есть если предыдущая программа сохранения центра – её приняли, и потом только начали обследование, и непонятно, чем это завершилось, то тут перед принятием программы уже проведено такое обследование, ну, с одной стороны достаточно тщательное, с другой стороны, конечно, визуальное, но уже оно даёт представление о картине, о том в каком состоянии находится у нас исторический центр, и как там живётся жителям в многоквартирных домах исторического центра. У нас создавалось впечатление, что мы первые, кто туда пришёл после 17-го года.

В. Дымарский: 1917―года?

О. Дмитриева― 1917 года. Потому что в некоторых вопросах, что называется, приспособления для современного использования и модернизация, она где-то завершилась, ну, на уровне 70-ых – 80-ых годов. Допустим, из лестниц, которые выше 4-ёх этажей, 4 этажа и больше, лифтами обеспечено только 1/3. То есть, ²⁄₃ лестниц при этажности дома выше 4-ёх этажей не имеют лифтов. Поэтому, когда некоторые мои коллеги требуют, чтобы при реконструкции для реставрации центра обеспечили условия для маломобильных групп населения, ну, это выглядит несколько утопично, поскольку прежде чем обеспечить все вот эти условия по современным нормам нужно хотя бы лифтами обеспечить. При этом установка лифтов, ну вот, по очень многим лестницам просто невозможна: его ни навесить нельзя в металлокаркасной шахте, ни, ну, врезать внутри нельзя. Этот вопрос нужно решать, и вообще о нём уже, по-моему, несколько десятков лет никто не задумывается, потому что…

В. Дымарский― А как решать? Ну, значит ходить пешком придётся, если невозможно лифт поставить.

О. Дмитриева― Ну, во-первых, поставить где-то можно.

В. Дымарский― А где?

О. Дмитриева― Где-то можно поставить, а вот постановка новых лифтов, она прекратилась уже лет 30 либо 40, потому что фонд капремонта, ему по закону положено только ремонтировать. Вот если новый лифт взамен существующего, он может поставить, а если лифта нет, то поставить он не может, хотя стоимость что новый лифт, что заменить – это стоимость примерно одна и та же. Дальше системы пожаротушения: на домах дореволюционной постройки только в одном, ну вот, из объектов культурного наследия, я говорю только о тех, у кого есть статус объекта культурного наследия или выявленный объект культурного наследия, мы обнаружили только в одном из 1300 домов, что была установлена система пожарной сигнализации, пожаротушения. В капремонт он может…

В. Дымарский― То есть, если не дай Бог, то…

О. Дмитриева― Вообще, как мы все ещё, вообще, не спалили исторический центр, это, ну, вызывает, можно только, наверное, благодаря молитвам, я уж не знаю чьим, потому что, чтобы не было ни в одном доме системы пожарной сигнализации, пожаротушения… Более того, естественный фонд капремонта не предусматривает установку этих систем, поскольку фонд капремонта по закону и по идеологии может только менять то, что уже установлено и ремонтировать, а если это не установлено, то, соответственно, заново он по своей идеологии это делать не может, а никаких других программ не предусмотрено. Поэтому в «хрущёвках» и в домах некоторых брежневской застройки, там были пожарные системы, их меняют, и фондом эти работы предусмотрены. А в домах исторического центра, объектах культурного наследия с деревянными перекрытиями, систем пожарной сигнализации не было, и не будет, и не предусматривается, потому что предусматривается лишь замена того, что есть. А того, чего нет – если нет, то и ремонтировать нечего.

В. Дымарский― То есть фонду не разрешено устанавливать?

О. Дмитриева― Не разрешено.

В. Дымарский― А это как-то можно поменять?

О. Дмитриева― Ну, вряд ли это можно менять в рамках вот этого общего, ведь это же федеральный закон…

В. Дымарский― Это федеральный закон, это не городской.

О. Дмитриева― Да, не городской, поэтому, я думаю, что, собственно говоря, мы бьёмся над вот этой программой реставрации, капитального ремонта исторического центра, который должен идти по своим собственными законам.

В. Дымарский― Но там же должны быть ещё частные инвестиции.

О. Дмитриева― Частные инвестиции – да. То есть, изначально предполагается, что должны быть частные инвестиции, частный инвестор вкладывает в расселение коммунальных квартир. Ещё раз, уже тоже понятно, что ²⁄₃ домов, объектов культурного наследия многоквартирных, доля коммуналок выше 20 %. То есть, в этих домах, только в этих домах, 9000 коммунальных квартир. 9000! Поэтому частный инвестор должен вложиться в расселение вот этих коммунальных квартир, в реставрацию и ремонт этих квартир, потому что только благодаря, фактически, частному инвестору можно, ну как бы, ремонтировать внутри дома, потому что тоже мы запросили информацию: ну, примерно, в половине домов есть аварийные перекрытия, при чём аварийные перекрытия не во всём доме, а ну вот, между отдельными квартирами, ну как бы, в отдельных местах, и, то есть, вы не можете, то есть, это очень дорого, чтобы вы расселили весь дом и потом начали ремонтировать эти перекрытия. Плюс вы ещё потеряете все интерьеры, поэтому всё равно это нужно делать, вот такая штучная, скрупулёзная работа. И если за это возьмётся инвестор, расселяя отдельные коммунальные квартиры и выкупая иные, не весь дом, жилые и нежилые помещения, и вот, очагово будет осуществлять ремонт за свой счёт. Это ему не компенсируется – ремонт перекрытий, которые между квартирами.

В. Дымарский― Ну пусть уж заодно и противопожарную систему ставит.

О. Дмитриева― Да. А по всему остальному должен сделать всё. То есть, он должен поставить систему противопожарной сигнализации – это обязательно во всех домах без исключений. Он должен отремонтировать фасад, он должен отремонтировать фундамент. Фундаменты неотремонтированные ни в одном доме из объектов культурного наследия, ни в одном пока.

В. Дымарский― Из того, что вы видели?

О. Дмитриева― Да, до настоящего времени. Крыши и фасады, да, в большей степени фасады, и ремонты инженерных систем. Но опять же, как осуществляется ремонт инженерной системы…

В. Дымарский― Извините, Оксана Генриховна, то есть получается, что вот этот вот груз, который ложится на частного инвестора, он всё увеличивается и увеличивается

О. Дмитриева― Ну, он… Частично должно быть и по закону, должна быть компенсация на ремонт общедомового имущества из бюджета. То есть, бюджет должен компенсировать инвестору то, что и так должен был бюджет делать.

В. Дымарский― Ну да.

О. Дмитриева― То есть, он и так должен был ремонтировать фасады, он и так должен был ремонтировать крыши, он и так должен был ремонтировать инженерные системы. Инвестор со своей стороны, ему не компенсирует никто расселение коммунальных квартир, ему никто не компенсирует ремонт внутри самой квартиры, которые тоже, вот, в аварийном состоянии. Ему никто не компенсирует ремонт межэтажных перекрытий, если это внутри квартиры, а не общедомовое имущество. Ну, в общем, а ремонтируют только то, что касается общедомового имущества. Но, тем не менее, уже программа просчитана: ²⁄₃ должен заплатить инвестор за всё за это удовольствие, и где-то ¹⁄₃ бюджет.

В. Дымарский― Ну, вы, я помню, в одной из наших программ, вы говорили о том, что, ну могут быть трудности. Вы рассчитывайте, что частный инвестор придёт, но… В общем, короче говоря, знаете, как говорят: «Осталось уговорить Рокфеллера», как по старому анекдоту. Так вот, вы думаете вообще вот на эту программу придут? Вы уже чувствуете, есть там заявки, есть желающие, есть намёки?

О. Дмитриева― Ну первое, во-первых, должен быть закон. Потому что, естественно, частные инвесторы…

В. Дымарский― Без закона не пойдут.

О. Дмитриева― Частные инвесторы словам не верят, и должен быть закон, и должна быть гарантия, что, да, вот эти расходы будут компенсированы. Дальше должна быть информация, собственно говоря, обследования. Оно и показывает, какой объем затрат, каково объективное состояние домов. Дальше государство должно тоже, город должен определить, что он возьмёт на себя не только в виде компенсаций инвесторам, а что он возьмёт на себя в виде адресной инвестиционной программы. Потому что следующий вопрос, который возникает – это система горячего водоснабжения.

В части районов есть централизованная система горячего водоснабжения. Допустим, Петроградский район в основном на газовых колонках, что на самом деле чрезвычайно

опасно, что существенно осложняет вопросы реставрации, потому что если предполагается, что должна быть реставрация лестниц и реставрация дворовых фасадов…

В. Дымарский― То это нужно, значит, всю газовую систему…

О. Дмитриева― Ну конечно, газовую систему, это, в принципе, вы должны утапливать её. И я уже не говорю о том, что весь центр на газовых плитах по-прежнему. Хотя те дома, которые строятся в центре города новые, у них всех электрические плиты, у них у всех достаточно электроснабжения. Во всех домах исторического центра не хватает киловатт, даже до советских норм. Нигде нет 10 киловатт на квартиру, то есть, это либо 3, либо 5, либо…

В. Дымарский― Ну понятно.

О. Дмитриева― Нужно обеспечивать нормальное электроснабжение. Поэтому если говорить о центре, вот нас упрекали, что мы собираемся делать элитное жильё. Мы не то, что элитное жильё, там нету хотя бы приближения к нормам, к СНиПам, даже к советским СНиПам по лифтам, по электрообеспечению, по горячему водоснабжению…

В. Дымарский― Ну понятно. Оксана Генриховна, увы, наше время истекло, но, я думаю, что мы не последний раз с вами встречаемся. В следующий раз узнаем, что вы ещё обследовали в нашем городе.

Источник публикации: ЭХО Москвы