---

Дата публикации: 08.07.2016

Экономический совет, о важности и необходимости которого так долго говорили воодушевленные люди, состоялся. Остается вопрос: почему разговоры о запуске экономического роста никак не могут трансформироваться во что-то более содержательное?

Не получилось даже «поставить диагноз» российской экономике. Вернее, никто не рискнул сказать вслух, что он думает по этому поводу. Как никто, впрочем, не спорит с тем, что экономический рост не возобновится сам по себе. Да, российская экономика адаптировалась, то, что происходит сейчас, называется не кризисом, а структурной рецессией, при которой потеря одного процента ВВП в год - не катастрофа, а просто постепенное возвращение к уровню начала нулевых (лет через семь-восемь).

Падение доходов коснулось тех соотечественников, которые смотрят телевизор, а не тех, кто в этом телевизоре сидит

И кто сказал, что эта ситуация никого не устраивает? Стагнация стагнацией, однако русские мальчики-мажоры по-прежнему гоняют на «гелендвагенах» по Москве, а русские девочки-модели блистают на подиумах и фестивалях. Владельцы квартир в Белгравии советуют россиянам прикупить «однушку» в Бутово, а покупатели океанских яхт рассказывают о «сплочении» и «преодолении». Падение доходов коснулось тех соотечественников, которые смотрят телевизор, а не тех, кто в этом телевизоре сидит. Если верить Росстату, половина населения России живет на доходы меньше 22 тысяч рублей в месяц.

При этом, как сообщают опросы РОМИР, нынешние небольшие доходы большинство граждан вполне устраивают. Я бы не поверил данным социологов о том, что свои запросы сократили женщины, но ученым виднее. Впрочем, многие чувствуют, что все могло быть намного хуже, что бы там ни трещал телевизор, поэтому и сообщают городу и миру о своем глубоком удовлетворении.

Но, допустим, что о возобновлении экономического роста мы говорим всерьез. Что ж, к Экономическому совету были подготовлены два рецепта лечения.

Сначала снижаем риски, потом будут инвестиции

План номер два, связанный с именем бывшего министра финансов Алексея Кудрина, пригодится для исправления почти любой ситуации. Начать следует с наведения порядка в бюджетных расходах. И не надо тратить денег на совсем уж очевидные глупости, понимая, что если предприятия не хотят инвестировать прибыль, значит, бизнес не видит для себя перспектив в существующей административной системе. Подождем. Экономика растет там, где предприниматели считают, что уровень ожидаемых доходов превысит уровень деловых рисков. Если возможностей для извлечения сверхдоходов нет, нужно снизить риски, тогда появятся и инвестиции. Не наоборот. Сначала снижаем риски, потом будут инвестиции. Вечером стулья, утром деньги.

Первый, более шумный план, известен как «программа бюджетного стимулирования». В самом общем виде этот план в качестве главного лекарства предполагает накачку экономики деньгами - как бюджетными, так и теми, которые лежат на счетах предприятий.

Да ладно, возражают люди, знакомые с правилами арифметики, вы хоть представляете себе, какой масштаб инвестиций потребуется для чудесного спасения? Здесь все-таки не Африка, где полвека назад строительство дороги до океанского порта одним махом увеличивало региональный ВВП чуть ли не вдвое.

Вообще Черный континент дает множество примеров потрясающих образцов инфраструктурных инвестиций. В свое время президент Мобуту построил в Заире (бывшем Бельгийском Конго) самую современную в Африке взлетно-посадочную полосу. Для того, чтобы заирский фюрер на уикенд мог летать развлекаться в Париж на сверхзвуковом «Конкорде». Заодно Мобуту приказал взорвать бетонные автомагистрали, построенные еще проклятыми колонизаторами - для того, чтобы повстанцы из джунглей не могли добраться до столицы.

Но Россия - совсем не Заир, это страна со средним уровнем дохода. И для того, чтобы выйти на уровень роста ВВП даже не на четыре, а на три процента в год в год, согласно расчету, который приводил экономист Андрей Мовчан, бюджету надо будет увеличить государственные инвестиции на треть. Это только в этом году, а в следующем - еще на одну пятую, потом на одну десятую… В общем, инвестиции бюджета должны будут достичь 15% ВВП и держаться на этом уровне на протяжении многих лет. И результат не гарантирован.

За примером не надо ходить в Африку. После кризиса 2008-2009 годов бюджет, в общем-то, и занимался этим самым стимулированием, создавая госкорпорации и вкладывая деньги в самые разнообразные «строительства». Результат получился не так, чтобы очень впечатляющим, в противном случае Экономическому совету не пришлось бы искать путей выхода из рецессии.

Без «иглы» и без бюджета

Другой мантрой Экономического совета стали рассуждения о необходимости «слезть с нефтяной иглы» и «диверсифицировать экономику». Но минуточку: ни один из адептов секты свидетелей диверсификации ни разу ни сказал, каким образом и когда именно «слезание с иглы» обеспечит наполнение бюджета? Бюджета, который остается нефтезависимым.

Конечно, хорошо фантазировать о том, как в Лангепасе качают нефть, в Сколково производят что-то инновационное, а Иваново заваливает всю страну веселенькими ситцами, и все это делается одновременно. Но на практике так не получается, если мы говорим о государственных деньгах. Каждый казенный рубль, направленный на производство ивановских ситцев - это рубль, потерянный для инвестиций в нефтяную промышленность.

Экономист Максим Миронов однажды предложил очень яркое сравнение, иллюстрирующее благоглупости диверсификации. Представим себе, говорил он, инвестиционного банкира, который, вместо того, чтобы заниматься основной работой, займется освоением какое-нибудь ремесла на случай кризиса, вместо того, чтобы просто отложить денег на это самый черный день. Но какую зарплату должен просить себе банкир, решивший потрудиться слесарем, чтобы компенсировать свои «выпавшие доходы»?

Экспортная выручка всего российского ВПК сопоставима с выручкой компании Диснея. Может быть, действительно мультфильмы будем делать?

Вы хотите направлять «нефтяные деньги» в производство? Прекрасно. Но что именно вы собираетесь производить, что было бы сопоставимо с нефтью по прибыльности и объемам выручки? Импортозамещение прошу не предлагать, поскольку потребление россиян - производная от уровня зарплат в бюджетном и околобюджетном секторах, а значит, провал в бюджетных расходах подведет это самое потребление под точку замерзания. Не лгите себе, покупателей внутри страны вам не хватит. К слову, экспортная выручка всего российского ВПК сопоставима с выручкой компании Диснея. Может быть, действительно мультфильмы будем делать?

Дешевый кредит для доброго короля

Мне могут возразить, что по-настоящему богатыми являются страны, которые что-то производят, и которые мы справедливо называем промышленно развитыми. В книге замечательного экономиста Эрика Райнерта «Как богатые страны стали богатыми и почему бедные страны остаются бедными» черным по белому написано, что устойчивый экономический подъем обычно является следствием победы группы интересов, представляющей экспортеров промышленных товаров, так же как упадок – это следствие победы экспортеров сырья. Иммануил Валлерстайн говорил: главная беда Латинской Америки заключается в том, что во всех ее гражданских войнах непременно побеждал «условный Юг» - владельцы сырьевого ресурса, заинтересованные в его простом обмене на товары. Мысль верная, но тут есть одно обстоятельство, которое читатели Райнерта (и заодно Валлерстайна) обычно упускают из виду.

В своей книге Райнерт в качестве исторической иллюстрации приводит пример экономического развития Англии. Будущая «мастерская мира» в Средние века была настоящим сырьевым придатком Нидерландов, экспортируя необработанную шерсть, которую фламандские ткачи превращали в сукно. На протяжении двух столетий английские короли пытались запретить экспорт сырья и наладить свое производство тех же тканей, но добиться этой цели удалось только при Елизавете Первой. А еще сто лет спустя первый английский премьер Роберт Уолпол, заявил о том, что суть его политики - обеспечение ввоза сырья и вывоза промышленных товаров.

Однако преобразовать экономику британским монархам не помогли ни указы, ни виселицы. Построить собственную ткацкую промышленность англичанам удалось не раньше, чем король Генрих VII Тюдор пригласил в свою страну тех самых фландрских ткачей - носителей, как бы мы сказали сейчас, уникального технического знания. А его внучка Елизавета дала убежище еврейским банкирам, создавшим для королевских подданных лучшую в мире систему кредита.

Кредит был тем дороже, чем большими полномочиями обладал король

Голландия стала для Англии источником не только производственных, но и социальных и политических технологий. Изучая историю британских финансов, нобелевский лауреат Дуглас Норт едва ли не первым из экономистов обратил внимание на примечательное обстоятельство - кредит был тем дороже, чем большими полномочиями обладал король. Статью Норта «Конституции и связывающие обещания: развитие институтов государственного управления в Англии XVII века» следовало бы выучить наизусть всем, кто скулит по поводу недостатка денег в экономике и высокой ставки рефинансирования.

Рынок справедливо подозревал, писал Норт, что искушение отказаться от собственных обязательств для самодержца может оказаться слишком велико и банкиры закладывали этот риск в цену денег. Но после Славной революции 1688 года, когда на смену суровому королю Якову Стюарту пришел добрый король Вильгельм Оранский, бывший также королем Голландии, и английская монархия утратила большую часть властных прав, стоимость кредита для короны сразу же снизилась.

Деспотизм как враг самодержавия

Книгу Райнерта часто истолковывают как апологию протекционизма, но на самом деле защита отечественного предпринимателя и производства вовсе не сводится к запретам на ввоз конкурирующих товаров. Как точно заметил Константин Сонин, у предпринимателя есть три основных риска.

Есть риск, связанный со спросом - его продукт может оказаться никому не нужен. Есть другой риск, связанный с инфляцией - деньги обесценятся, и его бизнес разорится. И есть третий риск - обладатели силового и административного ресурса могут, если захотят, отобрать или просто уничтожить его бизнес.

И даже если иностранных конкурентов у предпринимателя не станет, а Центробанк добьется нулевой инфляции, третий риск никуда не денется. «Налоговый и административный риски – главные для российских предпринимателей», - объясняет экономист. Пусть в этой ситуации Центробанк будет действовать идеально, говорит Сонин, «важных проблем он не решит».

В свое время государь Николай Павлович спрашивал графа Дмитрия Блудова, своего главного специалиста по толкованию законов, почему в Европе русского монарха называют деспотом? Я ведь просто самодержец, обиженно твердил Николай, а самодержавие - это совсем не деспотизм. Ваше величество, объяснял Блудов, разница в том, что самодержец может по своему произволу изменять законы. Но до их изменения или отмены самодержец, в отличие от деспота, сам должен этим законам повиноваться. По-настоящему сильное государство способно защитить предпринимателя от государственных слуг, а если этого не происходит, то и об инвестициях вам лучше не фантазировать.

Главный ресурс для столицы

Кроме того, во всех рассуждениях о расцвете экономики под присмотром квартальных надзирателей есть одно слабое место, которое все участники дискуссии обходят стороной. По умолчанию предполагается, что административная столица страны объективно заинтересована в экономическом развитии регионов.

Но разве это так?

Исторический опыт учит нас иному. В свое время московские государи ходили с военными и карательными походами на земли, населенные людьми, говорящими на таком же русском языке и исповедующими ту же религию, что и москвичи. Можно как-то понять, почему царь Иван громил Казань, воспоминания о татарских лютостях были вполне свежи. Но почему грозный государь с еще большим ожесточением громил Новгород, ведь, в отличие от Казани, торговый город на Волхове никакой военной угрозы Москве не представлял? Однако Новгород был не военной, и даже не политической, а в первую очередь экономической альтернативой Москве, главным ресурсом которой был ресурс военно-административный, ресурс перераспределения.

Как выглядит колониальная империя «из учебника»? Метрополия ввозит из колоний ресурсы и направляет туда товары. Допустим, мы поставим в «центр империи» ту самую «первую Россию», о которой пишет Наталья Зубаревич - Москва, Сочи, пара сильных городов-«миллионников» и наши нефтяные и газовые столицы, обеспечивающие государственный бюджет.

Чиновничье решение - вполне себе товар, дорогой и ценный

Можно сколько угодно шутить, что «столица ничего не производит», кроме чиновничьих решений. Но, с точки зрения современной российской экономики, каждое чиновничье решение - вполне себе товар, дорогой и ценный, обязательный элемент множества деловых процессов, отсутствие которого не может быть компенсировано никакими креативными решениями и прорывными технологиями. Запомни, пистолет перевесит сто тысяч других улик, учил легендарный капитан Жеглов.

Какой же ресурс столица получает из провинции в обмен на постановления и распоряжения? Самый главный - человеческий и творческий. Наличие единственного центра власти и славы означает, что все самое активное, энергичное, перспективное будет стремиться в столицу, или, так сказать, на «столичную орбиту». В Москву, в Москву, как причитали три сестры. И правильно делали, между прочим.

Разница между столицей и «не-столицей» очевидна. Столичные жители могут сколько угодно проклинать городскую суету - доля тех, кто добровольно сменил столичную прописку на пейзанские прелести статистически ничтожна. 

Любое экономическое усиление регионов автоматически обернется прекращением притока человеческого ресурса в столицу

Реальная диверсификация экономики потребует и полицентричности страны. Boeing - это Чикаго. Coca-Cola - Атланта. Microsoft - даже не в самом Сиэтле, а в городишке Редмонд. Pizza Hut - в Далласе. Список можно продолжать. И уровень жизни и качество получаемых услуг в этих городах не уступает нью-йоркскому уровню и вашингтонскому качеству. А то и превосходит.

Но в наших условиях любое экономическое усиление регионов автоматически обернется прекращением притока человеческого ресурса в столицу.

На мертвых якорях

Возможно, что для российской территории в целом и для народов ее населяющих сценарий, при котором качество жизни на местах приблизится к качеству жизни в центре является стратегически выигрышным. Но он едва ли является таковым для самой столицы.

В начале 60-х годов прошлого века благодаря Теду Соренсену, спичрайтеру президента Джона Кеннеди, приобрела популярность фраза - «большая волна поднимает все лодки». Президент Америки употреблял это выражение, иллюстрируя идею о том, что экономический рост в итоге решит все проблемы, социальные в первую очередь. Но, воспользовавшись этой метафорой, мы можем возразить, что волна поднимет только те лодки - хоть большие, хоть малые -- которые плавают свободно. Те же лодки, которые стоят на «мертвом якоре», большая волна попросту опрокинет и утопит. 

Прежде чем рисовать перспективы роста, хоть с бюджетным финансированием, хоть без такового, неплохо бы сказать - какие именно «лодки» будут подняты волной развития, а какие пойдут ко дну. Чтобы представлять себе, какие именно влиятельные группы объективно заинтересованы в развитии, а какие, так же объективно, предпочитают любой ценой оставить «все как есть». Только в этом случае можно будет сделать дискуссию об экономическом росте более содержательной.

Источник публикации: economytimes.ru