Придя на встречу с таллинской публикой в клуб «Импрессум», Михаил Делягин не собирался её пугать. Только предупредил: «Я говорю о проблемах. Это не значит, что будущее исключительно беспросветно. Это значит, что вследствие особенностей моей работы меня волнуют именно проблемы».

И начал описание основных проблем современного мира, как он их видит.

- Сейчас мы наблюдаем кризис демократии. Она передаёт власть над обществом в другие руки, - сообщил присутствующим Михаил Делягин. - Элита не принимает сигналы общества. Глобальный бизнес доминирует над государствами. Идёт ликвидация среднего класса. Кризис резко ускорил этот процесс. А демократия существует, честно говоря, для среднего класса. Мы переходим к некой мягкой диктатуре. Ясно, что ликвидация среднего класса будет вести к дегуманизации общества. Понятно, что если разрушается система образования, то будут техногенные катастрофы. Человечество всегда будет иметь достаточно инженеров для обслуживания АЭС, но может статься так, что скоро у нас окажется недостаточно инженеров дл обслуживания очистных сооружений.

Дрова для костра оказались сырыми

- Чтобы не случалось катастроф, государство должно накачивать спрос. Но деньги не создают новых производительных сил. Они идут на поддержку потребления. Долги гасить нечем.

Спрашивается: что делать? Лучший выход для крупного капитала и власть предержащих - создать в мире большой очаг напряжённости. Чтобы загасить его, вливаются деньги в военно-прмышленный комплекс, растут долги и напряжённость. Особенность «арабской весны» в том, что американцам пришлось уничтожать друзей, так как те враги, которых можно было уничтожать безнаказанно, кончились.

Но этого оказалось мало. Чтобы и дальше списывать долги, нужна ещё большая нестабильность. И мне кажется, что сейчас идёт процесс разжигания глобальной катастрофы, чтобы под неё не жалко было списывать долги. Первым кандидатом на такой очаг явилась Украина, но там не получилось, так как Россия категорически отказалась глубоко втягиваться в конфликт, а США с потрясающей изобретательностью закрывают глаза на истребление мирного населения. Костёр разожгли, но дрова сырые.

Сейчас кандидатура – Ирак. Там может разгореться война между суннитами и шиитами, в которую непременно будет втянут Иран. Другой кандидат - Саудовская Аравия. В ходе гигантской провокации Ближний Восток может стать пылающей территорией, а государство Израиль может исчезнуть, - сказал Михаил Делягин.

- Вы считаете, что дальнейшее развитие событий на Ближнем Востоке может привести к исчезновению государства Израиль? Как это согласуется с наличием в США влиятельного произраильского лобби?

- Оно было влиятельным до прихода к власти Обамы. Выступая в Йельском университете, Обама заявил: «Радикальный политический ислам – наш союзник. Им мы будем дестабилизировать мир». В первых рядах во время выступления Обамы сидели специально приглашённые представители организации «Братья мусульмане». В то время смысл этого никто не понял. В Египте «Братья мусульмане» были запрещённой организацией, и за принадлежность к ней сажали в тюрьму. Сейчас они там тоже запрещены, потому что показали себя во всей красе. Не знаю, насколько от того, что власть в Египте взяли в свои руки военные, жизнь там стала лучше, но, во всяком случае, Египет не превратился в Ливию, или Сомали, или Сирию.

Глобальный кризис демократии

- Можно ли сказать, что существуют режимы, оптимальные для своих государств, какими бы неприемлемыми они ни казались для нас? Каддафи был оптимален для Ливии, Саддам Хусейн – для Ирака. Лукашенко оптимален для Белоруссии...

- Я бы не ставил в этот ряд Лукашенко, как-никак он европеец, и режим его вполне европейский. А полковник Каддафи за 40 лет своего владычества так и не создал военно-промышленного комплекса. Даже автоматов Ливия не производила. Это говорит об определённом уровне.

- У арабов вообще с технологией плохо.

- Это да. Можно вообще много говорить об особенностях арабской культуры, о том, чем у них восьмой век отличается от двадцать первого. А Саддам Хусейн просто не понял, что потребность в нём отпала. Однако все попытки экспортировать в страны арабского Востока демократию западного образца кончались либо социальной катастрофой, либо абсолютной деградацией.

- Отжила ли демократия в своём нынешнем виде свой век? И, может быть, она хороша только для Запада, и её достоинства заканчиваются где-то на Эльбе. Или Нарове.

- Давайте определимся, что такое формальная демократия. Это система, которая обеспечивает наиболее чёткое управление при учёте интересов общества. Для разных обществ механизм этот может быть разный. В царской России при Александре Втором был произведён широкий опрос общественного мнения на тему: можно ли освобождать крестьян без земли. Опрос проводился силами жандармского отделения: жандармы спаивали крестьян в кабаках и говорили с ними по душам. Эта программа обеспечила освобождение крестьян с небольшим количеством крови и вопреки представлениям, которые вначале были у царя и его окружения. Это пример демократии, хотя и осуществлённой силами и методами самодержавной системы. Демократия работает на ограниченном территориальном пространстве, в конкретный исторический момент и при условии достаточно высокого уровня развития общества. Сейчас мы видим, как на Западе демократия деградирует. Перестаёт себя защищать, защищает интересы меньшинства в ущерб большинству и становится опасной для самого общества. Потому что методы её подменяют содержание.

Берегитесь толерантности!

- В итоге получается, что демократия перестает защищать традиционные нормы и ценности европейской цивилизации?

- В Европе возрождается национализм как ответная реакция на это явление. Есть народы, которые к этому болезненно склонны - как венгры и поляки. Там к тому же сильно ниже уровень жизни. К тому же их государства сложились как тоталитарные, что Венгрия при Хорти, что Польша при Пилсудском, и советское время было для них даже временем относительной демократии.

В Старой Европе толерантность уничтожила инстинкт самосохранения. Мне очень нравится медицинское толкование толерантности как обреченности организма на смерть, неспособности защитить себя. Во Франции - сочетание размягчённости людей, непонимания, каковы возможные последствия того, что Франция уже сегодня на треть мусульманская страна, с раскрестьяниванием – коллективизации там не было, но мирное уничтожение крестьянства как социального слоя по эффективности превзошло то, что делал Сталин. И в третьих – там очень сильная бюрократия, которая огнём и мечом насаждает толерантность. Разумеется, огнём и мечом в мягких, ненасильственных, формах. Всё это способствует самоуничтожению общества.

- К чему же это всё нас приведёт?

- В Европе происходит патриотический ренессанс. Выяснилось, что мультикультурность – это ошибка. Угроза для общества. А с другой стороны сейчас сложилась некая парадоксальная ситуация классового мира. Глобальный бизнес настолько враждебен обществу, что на фоне этой враждебности классовая ненависть – ерунда.

В чём результаты выборов в Европарламент? Победили крайне правые и крайне левые? Нет! Победили патриоты. Одни патриоты называют себя правыми и говорят, что надо развивать производство. А другие, в других странах, говорят, что в первую очередь нужно не допустить, чтобы люди дохли с голоду. Но когда левым задаёшь вопрос, что нужно делать, чтобы люди не дохли с голоду, они начинают говорить о развитии производства. И, кстати, о подавлении иждивенчества. И с другой стороны, когда спрашиваешь самого отмороженного правого, какой должна быть современная рабочая сила, он немедленно выкатывает вам про бесплатное образование, про бесплатное здравоохранение, про нормальное жильё и прочие социалистические мантры. Ну, и при том, конечно, утверждает, что не нужно плодить бездельников (имея в виду иммигрантов из северной Африки и пр.).

Если я игнорирую общество, то общество имеет право не замечать меня.

Какова семья, таково и общество

- Но сейчас человек может игнорировать общество и жить на его иждивении.

- Когда человек получает неестественное право, то он, во-первых, перестаёт размножаться, а во-вторых, если таких людей слишком много, они уничтожают общество, в котором живут.

- Кстати, у нас вот приняли закон о сожительстве, который фактически легитимизирует гомосексуальные браки.

- Я не очень понимаю истерики вокруг этой проблемы. Я считаю, что любая пропаганда гомосексуализма должна быть запрещена, как пропаганда несчастья. Причём не только среди детей, но и среди взрослых. Потому что иные взрослые хуже детей. Но если люди живут вместе, кому какое дело до того?

- На самом деле в этом законе о сожительстве есть рациональное зерно. Он гарантирует женщине, живущей в свободном браке, что если мужчина её бросит, она не останется без средств к существованию. Но это, так сказать, гарнир, а котлета – признание однополых сожительств.

- Чем гомосексуальный брак отличается от гетеросексуального?

- Невозможностью родить ребенка!

- Это понятно. Гомосексуалисты гораздо чаще меняют партнёра. Государство регулирует отношения людей, которые прожили вместе, скажем, 20 лет, а потом их брак распался. Это кажется каким-то отклонением, неправильностью. Но если люди живут вместе пять лет, при этом у них возникают партнеры на стороне, то при чём тут государство?

Гетеросексуальные отношения по идее прочнее. Даже если люди живут в пробном браке и не регистрируются. Мой любимый пример – Швеция, где сплошь да рядом регистрировать брак приходят старичок со старушкой, которые прожили вместе полвека или около того, и только теперь решили пойти под венец.

- Если всё смешалось в демократическом обществе, насколько реально, что найдётся «Большой Брат», который возьмёт дело в свои руки и устроит диктатуру?

- Знаете, мои знакомые французы – не интеллектуалы из подворотни, а люди, интегрированные в структуры власти. И они люто ненавидят Олланда.

- За то, что он социалист и потворствует живущим на социальное пособие иммигрантам?

- Нет. За его пресмыкательство перед американцами. При этом они не имеют никакой возможности влиять на государственную политику. На неё не может влиять даже значительная часть управленческой элиты. Это классический пример диктатуры, только она осуществляется другими методами, при сохранении всех демократических институтов.

Олигарх не может быть выше власти

- То есть в тюрьму за слова уже не сажают?

- Смотря за что. За отрицание холокоста сажают. В России долгое время позволялось говорить практически всё. Если это не был призыв к убийству, насилию, свержению государственного строя, вы могли нести какую угодно чушь – вам за это ничего не было. Теперь ввели закон об ответственности за отрицание победы советского народа в Великой Отечественной войне, но я не знаю случаев его применения. Так что в «тоталитарной» России, чтобы сесть за свои убеждения, нужно очень постараться. Сильнее постараться, чем в демократической Европе.

- А Ходорковский?

- Ходорковский сел потому, что наше руководство испугалось возможности государственного переворота.

- А он был способен на это?

- Конечно нет. Но он не понимал политических последствий своих действий. У него сознание инженерное. Он думал, что если машина работает плохо, то нужно её починить, и всё будет хорошо. То, что машина работает плохо оттого, что многим людям этого хочется, они получают от этого прибыль, ему и в голову не приходило! Когда его компания доросла до такого уровня, что бардак в правительстве стал конкретной помехой для её бизнеса, он задал себе вопрос: почему наше правительство неэффективно? Почему я в своей компании могу навести порядок, а правительство в государстве не может? И нашел ответ: потому что министры не подчиняются премьеру. Они назначаются и увольняются президентом. Он нашёл, как устранить этот недостаток. Парламентская республика, при которой премьер, пришедший к власти в результате парламентских выборов, сам назначает правительство.

Прекрасно помню тот солнечный майский день: я сижу в своем кабинете и читаю одну газету, в которой сказано, что Ходорковский считает, что Россия должна быть парламентской республикой. И во второй читаю, что Ходорковский заявил, что спонсирует четыре из пяти парламентских партий. Обычно такое ведет к автомобильной катастрофе в течение ближайших двух недель. Но у нас гуманизм. И его посадили.

С чего начинается «Родина»?

- В Википедии сказано, что вы – один из руководителей партии «Родина: здравый смысл».

- Это объединение распалось ещё в марте 2011 года.

- Оно было апгрейдом партии «Родина»?

- Нет, «Родина» к тому времени рассосалась, и мы возникли буквально на ровном месте.

- Есть мнение, что «Родина» была где-то на грани патриотизма и шовинизма.

- «Родина» состояла из очень разных людей. Но из неё последовательно изгонялись все фашисты. Они приходили, какое-то время маскировались, но, в конце концов, проговаривались. Или менялись. Один такой, фамилию не назову, был настоящий фашист из подворотни, но с тех пор всё, что у него осталось от прежних похождений, это любовь к коллекционированию ножей. Относительно невинное хобби.

Был один клинический антисемит, но своих взглядов открыто не высказывал. В партию его приняли за былые заслуги, он долго виду не подавал, но когда на заседании фракции сказанул «Во всём виноваты жиды», ему было заявлено: «Знаете, товарищ генерал-майор, мы вас уважаем, и чтобы не пришлось вас с позором выгонять из депутатов, ни разу не высказывайте таких взглядов». И он заткнулся.

А вообще грань между патриотизмом и шовинизмом очень тонка. Когда вы высказываетесь об этнической преступности, очень легко скатиться в шовинизм. Или прослыть шовинистом. У партии «Родина» было чеченское отделение. И никого это не напрягало.

Где есть прогресс, там ярлыки не нужны

- Кстати, как вы относитесь к чеченскому вождю Рамзану Кадырову?

- Я скажу, что величайшей заслугой украинских фашистов перед русским народом стало то, что эти люди сумели сделать господина Кадырова русским патриотом.

- Но «бандитом» при этом он остался?

- Знаете, если такой «бандит» создал государство, то он уже не бандит, а видный государственный деятель. Пока существует личная присяга Кадырова Путину, Россия не столкнется с чеченской проблемой.

- Личная присяга сюзерену – это что-то феодальное.

- Феодализм - прогресс по сравнению с рабовладельческим строем. А когда федеральные войска вели операцию в южной Чечне, то в любом доме, где искали зиндан для русских рабов, он находился. Так что феодальные отношения являются уже преимуществом.

- Какими вы видите перспективы России?

- У нас возможен социально-экономический кризис, переходящий в политический. Ну, и, разумеется, культурный. Учитывая изношенность инфраструктуры, возможны техногенные катастрофы. Но в будущем я вижу то, что Россия сыграет огромную роль в возвращении человечества к гуманистическим ценностям. Русская культура обладает для этого практически неисчерпаемыми ресурсами.

Теодор Борисов