Глазьев Сергей Юрьевич
Китай сегодня стал лидером
Глазьев Сергей Юрьевич

Уважаемые коллеги, мы обсуждаем здесь, пожалуй, самую актуальную и животрепещущую тему Большого Евразийского Партнерства, которая у всех на слуху, которая нас мобилизует к дискуссии, поскольку в чем ее содержание и как она будет развиваться, – это вопрос нашего совместного проектирования с коллегами по огромной Евразии, которую мы все населяем в течение многих веков.

Перед тем, как наш президент объявил об инициативе Большого Евразийского Партнерства, вы знаете, была обнародована совместная инициатива президента России Путина и председателя КНР Си Цзиньпина о сопряжении Евразийского экономического союза и «Экономического пояса Шелкового пути». В чем может быть смысл этого сопряжения, как основы для большого евразийского партнерства.

Евразийский экономический союз – это общий рынок. Он сформирован фактически по образу и подобию Европейского союза до определенных границ. У нас нет единой валюты, и пока не предвидится. У нас нет унификации, столь жесткой, как брюссельская бюрократия. Но в принципе, это общий рынок, где свободно движутся товары, услуги, капиталы и труд.

«Экономический пояс Шелкового пути», или как в Китае говорят «Один пояс – один путь», это, прежде всего, большие инвестиционные проекты. В этом смысле эти две инициативы друг друга дополняют. У нас общий рынок, но у нас нет инвестиций, к сожалению, нет источников, потому что наши финансовые институты на это дело, грубо говоря, не сориентированы. У нас денежно-кредитная политика находится в зачаточном состоянии, примерно на уровне XIX века, еще до Гамильтона в США, и задолго до Витте и Столыпина в России. Примерно такой у нас уровень денежно-кредитной политики.

Поэтому, если мы действительно сумеем все это дело соединить, то у нас появится и общий рынок, и совместные крупные инвестиционные проекты, институты развития, дешевые кредиты и так далее. Но. Проблема заключается в том, что мы говорим как бы на разных языках, поэтому у нас много инициатив, много ожиданий но, к сожалению, пока мало результатов.

И во многом это связано с тем, что наш бизнес понимает Евразийский экономический союз, прежде всего, как место реализации своих собственных интересов. Об этом сегодня с утра говорилось: наш рынок, мы его сами будем осваивать. Такой элемент протекционизма существует. В то же время китайские партнеры с мощными институтами развития, финансирования, долгосрочных инвестиций, они ждут от нас совместного участия. Они не привыкли давать деньги просто так. Они хотят делить риски. Они хотят иметь российское участие в инвестициях. А у российских участников нет возможности финансировать эти инвестиции. Поэтому перед нами такая непростая задача, которая в рамках проводимой в России денежно-кредитной политики легкого решения не имеет.

В дополнение к тому, о чем говорилось сегодня с утра на пленарном заседании, я хочу просто цифры привести. За последние три года, это арифметика, мы потеряли 200 млрд долларов западных кредитов, которые пришлось вернуть из-за экономических санкций. Центральный банк изъял 7 трлн рублей через механизмы рефинансирования, которые стали работать на отсос денег. Если раньше они работали, как во всех странах, на вливание денег, сейчас работают на отсос. Плюс где-то уже под 2 трлн потерь вследствие отзыва лицензий коммерческих банков.

Итого, российской денежной системе нанесен урон примерно в 20 с лишним триллионов рублей. То есть экономика обескровлена, следствием чего стало и падение экономической активности. Мы не добрали примерно 15 трлн рублей производства товаров за последние три года из-за такой денежной политики.

Я думаю, что мы об этом поговорим на следующем мероприятии. У нас круглый стол как раз по вопросам инвестиционного партнерства с Китаем. Я здесь просто обозначаю проблему, которую надо как-то решать. Как ее решать никто пока не знает. Китайские товарищи пошли по пути создания крупных международных инвестиционных структур, в которых Россия участвует. Причем участвует в качестве важного партнера. Но пока мы отдачи этих структур на нашем Евразийском экономическом пространстве не видим из-за того, что у нас нет технологии стыковки. Поэтому обсуждение этой технологии стыковки – это очень важный вопрос. И я благодарю всех участников этого заседания за желание эту тему обсуждать, работать в этом направлении. Здесь вопросов пока больше, чем ответов.

В то же время, Большому Евразийскому Партнерству нет альтернативы. В зале, где проходило пленарное заседание, сейчас идет тоже обсуждение, одним из ключевых вопросов тоже является поражающая наше воображение русофобия, которая охватила Западный мир, который отталкивает Россию. Девушка сделала замечательное выступление по поводу нашей инициативы Единого экономического пространства от Лиссабона до Владивостока. Вы знаете, у нас до 2008 года действовало соглашение о партнерстве с Европой. Оно прекратило свою работу, и ничего нового так и не было предложено, потому что из Брюсселя мы получаем все время отказы.

В чем причина этой русофобии? Разумеется, украинская трагедия – дело рукотворное, теми же западными инструкторами, которые торпедировали идею большого партнерства от Лиссабона до Владивостока. Дело в том, что мир переживает сегодня огромную структурную трансформацию. Идет смена и технологических укладов, и мирохозяйственных укладов. Меняется структура институтов. Формируется новый мирохозяйственный уклад на новой технологической основе. Формируется он в Юго-Восточной Азии, где Китай сегодня стал лидером. Там формируется ядро нового глобального центра экономического развития.

Джону Россу не хватило времени для того, чтобы дать свою классификацию разных типов социально-экономических систем – капитализм, административный социализм и рыночный социализм. Вот то, что происходит в Китае, это не переходная экономика. Это новый мирохозяйственный уклад, к которому подтягиваются все страны. Юго-Восточная Азия в этом смысле впереди. Элементы этого мирохозяйственного уклада были и в Советском Союзе, и в Японии. А Китаю удалось создать то, что Питирим Сорокин гипотетически в свое время называл интегральным строем, и о котором сегодня уже говорилось, – соединение лучших сторон плановой экономики и рыночной самоорганизации.

Так вот, смена такого рода происходит не первый раз в мире. Я ссылаюсь на большие системные, вековые системные циклы накопления капиталов. Мы с Аскаром Акаевичем и Юрием Владимировичем Яковцом давно ведем работу в этом направлении, и с Айвазовым, коллегой. Тут целая школа у нас в МГУ сложилась. Я могу сказать, что по итогам этих исследований эскалация американской агрессии – вещь абсолютно закономерная. Каждый раз лидирующая страна, теряя возможность воспроизводить свое лидерство при смене хозяйственных укладов, начинает применять силу для того, чтобы удержать свою гегемонию.

Так поступала Великобритания до этого. До этого у нас был голландский цикл, который кончился наполеоновскими войнами. В общем, всегда мир в этот период оказывается в состоянии очень жесткого противодействия старого лидера, который теряет свое доминирование из-за того, что соответствующий мирохозяйственный уклад уже не работает, уже не приносит экономического эффекта. И нового, который набирает обороты и формирует новый центр развития мировой экономики.

Сегодня происходит именно этот процесс. Властвующая элита США ведет гибридную войну со всем миром для того, чтобы сохранить гегемонию. Проявлением этой войны является и катастрофа на Ближнем Востоке, и катастрофа на Украине. И кто еще знает, сколько бед принесет это стремление удержать глобальную гегемонию путем применения силы с грубым нарушением международного права, которое уже не работает в настоящий момент.

Новый мирохозяйственный уклад, который формируется в Юго-Восточной Азии, как раз предполагает строгое соблюдение норм международного права, предполагает сотрудничество и кооперацию. Предполагает синергетический эффект. Поэтому мы называем его интегральным, этот мирохозяйственный уклад. Здесь нет стремления всех загнать под одну гребенку. Каждая страна сохраняет свою уникальность, свое своеобразие. Уважается национальный суверенитет и расчет делается на взаимную выгоду.

Исходя из такого подхода, можно констатировать, что лучшим способом для нас обеспечить наше светлое будущее, избежать перехода гибридной войны во все более острые и трагические фазы, – это строить Большое Евразийское Партнерство самим. Это означает, что как можно меньше зависеть от Вашингтона, он Брюсселя, до тех пор, пока западная властвующая элита не поймет, что нужно жить по правилам, вести себя прилично, уважать международное право и не пытаться навязывать свои интересы силой. Самое лучшее для нас – это построить Большое Евразийское Партнерство самостоятельно.

Что означает отказ от доллара в качестве резервной валюты. Означает переход на расчеты в национальных валютах. Создание совместных инвестиционных институтов, опять же в национальных валютах. И автоматически это повлечет за собой резкое снижение американской агрессивности, потому что финансирование колоссально раздутых военных расходов, а новый американский президент заявил об увеличении их еще на 10%, это при том, что военные расходы США в 10 раз больше, чем в России. И НАТО тратит на милитаризацию больше, чем все остальные страны, вместе взятые. Так все это финансируется за счет нас с вами. За счет того, что мы держим резервы в долларах, торгуем в долларах. Это прямой кредит американской военно-политической машине. Не трудно посчитать, что объем американских военных расходов примерно соответствует дефициту бюджета США, который целиком финансируется за счет мирового сообщества, поскольку мы работаем в долларах и доллар используем в качестве резервной валюты.

Поэтому Большое Евразийское Партнерство нужно строить сразу, я уверен, на новой мировой финансовой архитектуре. Нужно формировать свою валютную зону, начиная с национальных валют, используя европейский опыт «валютной змеи», может быть, реализовать идею, которая постоянно обсуждается на Астанинском экономическом форуме. Создание евразийской валюты сначала как расчетной, уже даже Назарбаев предложил назвать его евразом, по-моему. И затем, возможно, так сказать, переходить к совместным крупным международным инвестиционным фондам, которые бы эту валюту сделали и реальным инвестиционным инструментом.

В общем, здесь очень много вопросов, на которые пока еще нет ясных ответов. Но нам нужно вместе сообща двигаться в этом направлении. Я уверен, что если мы не создадим единую систему валютно-финансовых взаимоотношений, то в перспективе место доллара займет юань. Это лучше, чем то, что сегодня происходит. Но, тем не менее, пока у нас есть еще свобода творчества, и пока еще новый мирохозяйственный уклад не сформировался, у России есть выбор – либо стать частью этого мирохозяйственного уклада, войти в ядро нового центра глобального экономического развития. Либо оказаться на периферии между старым мирохозяйственным укладом с центром в Вашингтоне, и новым, который формируется сегодня по принципу уже не вашингтонского, а пекинского консенсуса.

Но оставаться на периферии старого и нового центра глобального экономического роста – это большой и экономический, и геополитический риск. Поэтому, я думаю, что перед нами большие вызовы. Россия, по своему статусу великой державы, вынуждена все время проявлять инициативы. От нас мир ждет инициатив. Действительно, наше руководство их проявляет. Но нам нужно постараться эти инициативы реализовать. Спасибо.

Распечатать статью


ПОДЕЛИТЬСЯ: