Руслан Гринберг: Дорогие друзья, мы начинаем нашу панельную дискуссию. Прежде всего, я хотел бы сказать, что в рамках этой дискуссии мы поговорим об общих проблемах мира. Мы должны понять, куда идет мир. Все время идут разговоры о том, что он нуждается в реиндустриализации. Другие это оспаривают. Живем ли мы в постиндустриальном мире или все-таки индустриальный еще важен для нас? В этой связи я хотел бы предоставить слово Евгению Максимовичу Примакову и задать ему простой вопрос. Я знаю, что Евгению Максимович был в разных позициях в России, занимал разные должности, в том числе самые высокие. Но я помню, когда он был директором Института мировой экономики и международных отношений. Поэтому я хотел бы его спросить: какие мировые тренды существуют в экономике и что имеет долгосрочный характер, а что является просто отклонением от тенденции? Прошу вас.

Евгений Примаков: Мне сначала на ваш вопрос ответить или сначала выступить?

Руслан Гринберг: Как хотите.

Евгений Примаков: Я могу ответить на ваш вопрос таким образом. Сейчас мне представляется, что и экономика Соединенных Штатов, и экономика европейских стран выходит или вышла из рецессии после кризиса. Подъем существует. Мы в два раза отстаем от мирового подъема экономики, к сожалению. Второй вопрос, из поднятых вами, насколько я понимаю, это перспективы мировых цен на нефть.

Я не сторонник алармейских представлений, что в ближайшее время рухнет цена на нефть, хотя возможно зигзагообразное движение. В будущем может быть и получится так, что она несколько упадет. Но это не будет вызвано какими-то политическими событиями, я думаю. В ближайшее время трудно предвидеть такое катастрофическое падение.

А теперь разрешите остановиться на тех вопросах, на которых я хотел бы заострить внимание. Мы собрались здесь в то время, когда нашей стране США и Евросоюз угрожают экономическими санкциями в связи с воссоединением Крыма с Россией. Представляется, что в таких условиях важно сконцентрировать наше внимание на тех внутренних возможностях, которые способны в случае введения санкций, преодолев внешние угрозы, привести к укреплению российской экономики. Особую остроту приобретает выбор из двух альтернатив, на чем сделать упор в нынешних условиях: на финансовой консолидации, либо экономическом росте. Этот выбор из теоретического, разделившего экономистов на два лагеря, стал остро значимым в практическом плане. Сегодня, казалось бы, выбор сделан. О нем твердо заявил Президент Путин. По его словам необходимо однозначно акцентировать внимание на экономическом росте и через развитие нашей экономики сохранить ее социальную ориентацию. Такой точки зрения придерживаются также академические и не только академические экономисты.

Однако нужно сказать прямо, что этот вывод предопределяет переориентацию макроэкономики на создание условий для экономического роста. Финансовая консолидация должна этому служить. Но в действительности никакой заметной переориентации политики нашего правительственно-финансового блока не наблюдается. Это следует из того, что, несмотря на неоднократную постановку вопроса, не происходит снижение ставки рефинансирования, в результате чего кредиты банков достигают заоблачных высот. Можно ли рассчитывать в таких условиях на ускоренный экономический рост, тем более что в случае применения экономических санкций против нашей страны они неизбежно приведут к ухудшению условий кредитования американскими и европейскими банками наших производителей.

Естественно, говоря о ставки рефинансирования, необходимо углубиться в ту практику, которая уже началась по уменьшению рисков нашей экономики. В создавшихся условиях еще большее значение приобретает проблема выбора локомотива – я бы сказал с учетом того, что здесь присутствует Владимир Иванович – экономического роста в России.

Безосновательны расчеты на то, что такую роль в нашей нынешней действительности может сыграть малый бизнес. Конечно, малый бизнес очень важен, потому что это источник занятости населения, производства комплектующих, товаров и услуг, необходимых населению. Но прорыв в экономическом росте может быть обеспечен только крупными компаниями, большинство из которых либо принадлежат, либо контролируются государством. Этот прорыв может состояться только при осуществлении мегапроектов, и – хочу это подчеркнуть – развитии наряду с ними ОПК, где на сегодняшний день сосредоточены значительные интеллектуальные возможности.

В нынешней ситуации еще большее значение приобретают связи ОПК с гражданскими отраслями промышленности. Мы много говорим, но до сих пор в структуре исполнительной власти нет центра, занимающегося этой важной проблемой. Создан, например, Российский фонд научных организаций, но почему он не может и не должен выполнять функцию советского государственного комитета по науке и технике – ГКНТ?

Это сразу же решило бы много проблем. Безусловно, экономический рост России должен происходить на инновационной основе. Давайте, и об этом говорить прямо. Отсутствие развитой конкуренции сказывается в том, что частный предпринимательский сектор не проявляет должной заинтересованности в технико-технологическом прогрессе. Отсюда и несопоставимые с Соединенными Штатами и странами Европы положения частного сектора в НИОКР. Роль государства при этом не может быть просто провозглашена, что мы часто делаем. Необходимо неотложно выработать и принять проект государственного участия в технико-технологическом прогрессе нашей экономики, многостороннюю программу государственного участия.

Также очевидна необходимость кардинального улучшения организационно-управленческих мер по обеспечению экономического роста. Правительство зачастую ставит вопрос о пополнении доходной части бюджета за счет сокращения социальных затрат. Однако куда большие суммы лежат на поверхности и не активизируются. Не пойму, например, почему правительственные финансисты не могут равномерно в течение года финансировать федеральные целевые программы. Первый квартал кампании заангажированной, задействованной в выполнении этих программ получает 10 %–11 %, в первой половине 24 %–25 % от годового финансирования. Не буду распространяться о последствиях этого. Или тот факт, выявленный кадастровой переписью, что не известны 40 % владельцев всех земель. Это оборачивается недополучением больших налоговых сумм, от чего главным образом страдают региональные бюджеты. А незавершенка, фиктивные акты о приемке, а также затянувшаяся до воплощения в жизнь антиоффшорная практика и так далее.