---

Дата публикации: 01.06.2017

Эксперт МЭФ Владимир Гамза: "Я думаю, что мы действительно достигли дна кризиса и уже оттолкнулись от него"

В первые месяцы нового года были зафиксированы признаки оживления российской экономики, и эксперты даже заговорили о том, что острая полоса кризиса окончательно пройдена и есть надежда на то, что экономика нашей страны выходит на траекторию устойчивого роста. Как ситуация обстоит на самом деле и как преодолеть образовавшуюся инвестиционную яму? Каково в целом нынешнее состояние финансовой системы страны? На эти и другие вопросы в интервью NBJ ответил председатель Комитета Торгово-промышленной палаты РФ по финансовым рынкам и кредитным организациям, председатель совета директоров ГК «Финансовый интегратор» Владимир ГАМЗА. 

NBJ: Владимир Андреевич, сложив­шаяся на сегодняшний день ситуация  в российской экономике получает противоречивые оценки. Кто-то говорит, что России удалось миновать острую фазу кризиса, кто-то – что пока еще рано делать такие выводы, кто-то полагает, что нашей стране угрожает затянув­шаяся стагнация. Каково ваше мнение на этот счет?

В. ГАМЗА: Я думаю, что мы действительно достигли дна кризиса и уже оттолкнулись от него. Одним из основных показателей, свидетельствующих об этом, является объем денежной массы. По итогам 2016 года был зафиксирован рост реальной денежной массы примерно на 4,5%, также начали расти объемы продаж товаров длительного пользования и промышленных товаров для бизнеса (так, КамАЗ увеличил продажи грузовиков на 21%). Фиксируется положительная динамика и таких показателей, как объемы использования электроэнергии, железнодорожных перевозок ­и т.п. 
Если те тенденции, которые наметились в конце прошлого года, сохранятся, то в 2017 году мы, можно сказать, «обречены» на экономический рост. Он, конечно, будет если не очень высоким, то существенным, а значит, выйдет за рамки статистической погрешности. 

NBJ: То есть прогноз на краткосрочную перспективу в целом оптимистичный?

В. ГАМЗА: Да, но тут важно понимать следующее: основа устойчивого экономи­ческого роста – это стабильный рост инвестиций. Если нам удастся переломить многолетнюю (с 2012 года) негативную тенденцию к снижению объемов инвестиций, то перед нами откроются действительно большие возможности для реализации потенциала России.

NBJ: Что нужно сделать, чтобы переломить этот негативный тренд?

В. ГАМЗА: Это сложный вопрос. Дело в том, что у нас традиционно трудная ситуация с внутренними инвестициями, а надеяться на внешние смысла нет и потому, что против нашей страны введены санкции, и потому, что у нас всегда было отрицательное сальдо по этому показателю (объемы капитала, выводимого из России, намного превышали объемы прямых инвестиций, приходивших в нашу страну). 

Поэтому нужно делать упор на внутренние инвестиции, принципиальным фактором роста которых является наращение денежной массы. Сейчас ликвидность в банковской системе уже неплохая, а основой финансового рынка у нас является именно банковская система. Так что, действительно, сейчас сложились предпосылки для того, чтобы переломить негативный тренд. Очень важно, что власти это понимают. По итогам недавно состоявшегося Инвестиционного форума в Сочи премьер-министр Дмитрий Медведев подписал поручение Минэкономразвития, Минфину и ВЭБу разработать проект создания «фабрики проектного финансирования». Это яркий показатель того, что власть понимает, насколько важно наладить инвес­тиционный процесс в целях социально-экономического развития страны.

NBJ: А насколько власть осознает, что наладить этот процесс можно, только если хорошо будет себя чувствовать банковская система страны, которая, по сути, является инструментом формирования и распределения тех самых внутренних инвестиций, о которых вы ­говорите?

В. ГАМЗА: Мы давно ведем дискуссию, в том числе и с Центральным банком РФ, о том, каково место банковской системы в экономике России. Сегодня основу нашей финансовой системы на 90% составляет банковский сектор, но при этом доля банковских прямых инвестиций и инвестиционных кредитов равна всего 3% в активах кредитных организаций и менее 8% в совокупном объеме инвестиций в основной капитал. И то, что сложился такой дисбаланс, не вина нашей банковской системы, а следствие того, что она изначально формировалась как система кредитно-депозитных учреждений. 

У нас нет классических инвестиционных банков (ВЭБ – исключение, но это не банк, а институт развития), а тем банкам, которые у нас есть, фактически запрещено заниматься прямыми ­инвес­тициями. 

NBJ: Регулятор рынка против этого?

В. ГАМЗА: Конечно. Причем неправильно было бы говорить, что это особая позиция нашего Центрального банка. Во всем мире кредитно-депозитные учреждения регулируются очень жестко. 
В этом есть своя логика, поскольку такие кредитные организации собирают и размещают средства населения и корпораций по своему усмотрению. Но банковская система может нормально работать как механизм по привлечению и перераспределению инвестиций только в том случае, если наряду с кредитно-депозитными организациями существуют  инвес­тиционные банки. 

NBJ: По какой же причине у нас такие организации отсутствуют?

В. ГАМЗА: Так сложилось исторически. Сначала, в 1990-е годы, было не до того, рынок переживал период становления, который был достаточно бурным. Потом, в 2000-х годах, наступил период благоденствия: мировые цены на нефть постоянно росли, денег было в избытке, банки выполняли простейшую функцию трансмиссии «нефтяных денег» и никто не задумывался над тем, что могут оказаться востребованными инвестиционные банки. 

NBJ: Вы сказали, что банковские системы, подобные нашей, жестко регулируются во всем мире. Но при этом мы постоянно слышим жалобы со стороны представителей банков на слишком жесткое регулирование банковской деятельности и чрезмерно суровый надзор. Нет ли в таком случае здесь противоречия: если во всем мире так, почему у нас должно быть иначе?

В. ГАМЗА: В принципе, вы правы. С одной стороны, нравится это участникам сектора или нет, но ЦБ РФ будет придерживаться подходов, которыми руководствуются его коллеги в странах, где сложилась кредитно-депозитная банковская система. С другой стороны, у нас есть существенный нюанс: Центральный банк РФ под видом реализации ­Базельских стандартов по ряду вопросов устанавливает избыточные требования, фактически ставит формальные «шлагбаумы» на пути развития банков и отсекает тех, кто не проходит по «росту» или «весу». Сейчас еще и правительство начинает устанавливать такие же «шлагбаумы» – например, когда речь идет о размещении бюджетных средств на банковских счетах, обслуживании государственных структур и программ и т.п.

NBJ: Да, по этому поводу споры не ­ ­утихают.

В. ГАМЗА: Это вполне объяснимо, но проблема в том, что этот вопрос выходит далеко за рамки темы благополучия тех или иных банковских организаций. 

У нас иммобилизация денег государством из экономики имеет огромный объем, проще говоря, у нас государство из созданного ВВП ежегодно изымает 43% в виде налогов, страховых и иных неналоговых платежей! Для сравнения: в Китае этот показатель – лишь 21%, даже в США 32%. Именно поэтому уровень накопления капитала у нас составляет 21%, а в Китае – 43%. Смотрите сами: по этим показателям ситуация в России прямо противоположна ситуации в Китае, поэтому не стоит удивляться, что у нас со скрипом продвигается инвестиционный процесс. Это происходит по совокупности причин, и одна из главных заключается в большом количестве всевозможных «шлагбаумов», установленных как на его пути, так и на пути развития банковской системы страны. 

NBJ: Продолжая вашу аналогию, можно сказать, что ЦБ РФ предлагает сейчас установить как минимум два «шлагбаума»: один – для банков с универсальной лицензией, второй – для банков с базовой лицензией.

В. ГАМЗА: В определенном смысле да, но здесь важно понимать два аспекта. Первый и положительный аспект этой инициативы заключается в том, что она соответствует мировой практике: во всем мире деятельность небольших банков, осуществляющих свою деятельность в рамках одного региона или муниципалитета, регулируется по упрощенной схеме. У нас же базельские стандарты применяются ко всем банкам, хотя общеизвестно, что эти жесткие стандарты были разработаны для крупных международных ­организаций…

NBJ: Для too big to fail?

В. ГАМЗА: Да, и посыл был очевидным: надо было сделать так, чтобы проблемы этих банков не приводили к потрясениям в мировой финансовой системе (каким стало банкротство банка-гиганта Lehman Brothers в 2008 году). У нас же мало того что «Базель» применяется ко всем банкам без исключения, так еще и взят на вооружение самый жесткий его вариант – упрощенный стандартизированный подход. Так что если подход к регулированию деятельности небольших банков будет упрощен, то это будет позитивным моментом.

NBJ: А в чем тогда негативный аспект этой инициативы?

В. ГАМЗА: Он заключается в следу­ющем: мы фактически загоняем малые региональные банки в «резервацию», вместо того чтобы создать благоприятные условия для развития их бизнеса. Не идет же речь о том, что сделать, чтобы им было комфортнее работать в своих регионах. Вопрос ставится иным образом: мы облегчаем для вас регулирование и надзор, а вы за это лишаетесь права осуществлять определенные операции и обслуживать крупных клиентов и государственные структуры. И как это улучшает жизнь таким кредитным организациям? Все равно ведь в эти регионы будут приходить «федералы» и за счет дешевого финансирования, которым они располагают, будут забирать лучшую клиентуру.

NBJ: С этим вряд ли что-то можно сделать.

В. ГАМЗА: А вас не удивляет, что в Соеди­ненных Штатах и во многих европейских странах есть малые банки с историей, насчитывающей 200, 300 лет? Как им удалось выжить? Конечно, во многом за счет позиции местных властей, которые их поддерживают, потому что, как правило, это муниципальные кооперативные банки. Безу­словно, в эти регионы приходят и крупные финансовые организации, но муниципальные власти ставят перед ними условие: «Вы дополняете, а не вытесняете наш местный банк». У нас же наблюдается прямо противоположная картина: в регионы приходит «крупняк», и местные банки начинают исчезать (в некоторых регионах уже нет ни одного такого банка).

NBJ: Правильно ли я вас понимаю: к самой идее разделения банков у вас претензий нет, а вот к возможной практике претворения ее в жизнь – есть?

В. ГАМЗА: Совершенно верно. К сожалению, есть основания полагать, что эти вопросы будут действительно актуальными, когда начнется процесс ­разделения. 

NBJ: Актуальным сейчас на фоне очистки банковского сектора является и другой вопрос: не слишком ли мало у нас осталось банков? На сегодняшний день их уже менее 600, хотя еще совсем недавно их было более 1000…

В. ГАМЗА: Знаете, количество банков – это не принципиальный момент. В США 10 тыс. банков, а в Канаде менее 20 штук. Значит ли это, что канадская банковская система работает менее эффективно, чем американская? Конечно нет. Вопрос не в количестве банков, а в правильной организации деятельности финансово-кредитных организаций и в правильных KPI для регулятора. Если его KPI направлен на развитие банковской системы с прицелом на общий экономический рост страны – это одна история, в которой банковская система становится эффективным инфраструктурным элементом государства. А если Центральный банк РФ занят процессом очищения как самоцелью, невзирая на последствия для экономики, – это совершенно другая история.

NBJ: Вы имеете в виду, если ЦБ РФ несет ответственность в том числе и за экономический рост в стране?

В. ГАМЗА: Да. Всем хорошо известно,  что перед нашим Центральным банком такая задача не ставится. Поэтому регулятор у нас легко и непринужденно отзывает лицензии у банков, и при этом я ни разу не слышал, чтобы кто-то из руководства ЦБ РФ высказывал озабоченность в связи с тем, что после отзыва лицензии «ложатся» десятки и сотни компаний по стране. А ведь такое происходит каждый раз, когда с рынка выводится тот или иной банк, и никаких превентивных мер, направленных на уменьшение размера ущерба для экономики, ЦБ РФ не ­предпринимает.

NBJ: В то же время регулятор часто говорит о необходимости проведения проактивного надзора – такого, при котором количество отзывов лицензий будет сокращаться.

В. ГАМЗА: Хорошо, что этот вопрос обсуждается, но давайте вернемся к практике, а здесь все остается без изменений. И я уверен, что так будет и дальше, если для регулятора не будет установлен правильный KPI. 

NBJ: Предположим, что его установили. Кто должен следить за качеством его  выполнения?

В. ГАМЗА: Здесь все очень просто. Если есть рост экономики, инвестицион­ного кредитования, кредитования малого и среднего бизнеса, значит ЦБ РФ выполняет свою роль, если нет – значит есть смысл присмотреться к его работе и понять, что не так. Не могу сказать, что это новая тема – она обсуждается на протяжении последних 15 лет. Но сейчас, как мне кажется, наступил переломный момент: власть в России осознала, что, во-первых, инвестиционный процесс – это очень серьезное дело, а во-вторых, выстраивать его надо за счет внутренних ресурсов, которых у нас более чем достаточно.

NBJ: На протяжении многих лет говорили как раз, что у нас таких ресурсов мало.

В. ГАМЗА: Это не так. Смотрите сами: наша «кэшевая» позиция на денежном рынке – примерно 45 трлн рублей, из них 400 млрд долларов – валютные резервы, более 6 трлн рублей у правительства на счетах в ЦБ РФ, около 7 трлн рублей наличных и более 100 млрд долларов наличными в валюте у населения! Иными словами, свободного кэша у нас более чем достаточно, чтобы стимулировать нормальный долгосрочный инвестиционный процесс. А вот инфраструктуры для его осуществления практически нет (доля всех небанковских секторов в финансовой системе составляет лишь 10%). Надо создавать необходимые механизмы, институты, вносить изменения в законодательство, в том числе корректировать и регулирование, и надзор над банковской деятельностью, и роль, которую Центральный банк РФ должен играть в экономике нашей страны.

NBJ: Руководство Банка России часто говорит о том, что нормальный инвес­тиционный процесс невозможен не столько по причине отсутствия институтов и механизмов, сколько потому, что у нас в стране высокая инфляция, и в первую очередь надо добиться ее снижения. 

В. ГАМЗА: Во-первых, однозначная инфляция в развивающихся странах считается нормальным условием для эффективного функционирования экономики. Серьезные исследования у нас и в мире доказали, что если инфляция в развивающихся экономиках не поднимается выше 8%, то она не препятствует ни инвестиционному процессу, ни экономическому росту в стране. 

Во-вторых, в России инфляция во многом носит немонетарный характер. Она как минимум наполовину является следствием издержек в основных отраслях нашей экономики – прежде всего за счет роста тарифов естественных монополий. Борьба с ней монетарными методами лишь способствует стагнации экономики.

Мы сейчас добились низкой инфля­ции (почти как в развитых странах) – это отлично, однако не стоит заниматься ее дальнейшим искусственным снижением путем сдерживания роста денежной массы, необходимо выстраивать мощный инвестиционный процесс в целях обеспечения высокого экономического роста. 

Источник публикации: viperson.ru