---

Дата публикации: 30.08.2016

Об успехах и коллизиях советской экономики рассказал эксперт МЭФ Андрей Колганов

В этом году исполняется ровно 25 лет, как с карты мира исчез Советский Союз, страна, которая имела мощнейший потенциал и динамично развивающуюся экономику. При этом, к концу 1980-х стало очевидно, что в советской экономике не все благополучно. Особенно это ощущалось на потребительском рынке. При этом, безусловно, все об этом знают, в СССР были развиты отрасли с высокой добавленной стоимостью: станкостроение, самолетостроение, космическая промышленность.

Юрий Пронько: Андрей Иванович, здравствуйте. Мне хотелось бы понять, в чем суть успеха или неуспеха советского периода развития, в экономическом плане, нашей с вами страны?

Андрей Колганов: Ну, во-первых, успех и неуспех советского периода - это слишком обобщающее заявление. Потому что в разные периоды времени экономика Советского Союза развивалась по-разному. И мера успехов и неудач тоже была разной, в разные периоды времени.

Ю.П.: Если пики обозначить, то каковы они?

А.К.: К успешным периодам развития советской экономики я бы отнес, во-первых, период новой экономической политики, когда очень высокими темпами восстанавливалась разрушенная Первой мировой и гражданской войной экономика Советской России. И именно в эпоху НЭПа был дан первый толчок новой индустриализации России. На самом деле, эта индустриализация началась не с первых пятилеток, а примерно с 1925-1926 годов. Уже тогда начался рост закупок оборудования за рубежом, строительство новых предприятий. И темпы экономического развития в конце 1920-х годов были самыми высокими.

Ю.П.: То есть это зафиксировано, что называется.

А.К.: Да, это зафиксировано. Темпы даже были выше, чем в годы первых пятилеток. Первые пятилетки принесли нам одновременно и значительные успехи, и очень большие провалы. Успехи были связаны с тем, что удалось резко поднять долю накопления в национальном доходе, за счет этого инвестировать средства в создание множества новых отраслей промышленности.

Ю.П.: То есть до того вообще не представленных в отечественной экономике.

А.К.: Которые были вообще не представлены или были представлены производством в крайне узких, единичных масштабах. Скажем, у нас было тракторостроение, до начала первых пятилеток. Но производство тракторов было незначительным, очень небольшим.

Ю.П.: С формальной точки зрения, отрасль присутствовала…

А.К.: Но она значительной роли не играла. И у нас импорт сельскохозяйственной техники превосходил то, что мы производили сами. А за годы первых пятилеток ситуация изменилась. То же самое можно сказать, например, и про самолетостроение. Оно у нас было до начала первых пятилеток. Причем, надо сказать, что в годы НЭПа самолетостроение получило довольно приличный импульс за счет заимствования зарубежных технологий, в основном немецких. Но, тем не менее, такого хорошего массового серийного производства самолетов все-таки у нас налажено не было. И мы очень много самолетов импортировали. В годы первых пятилеток ситуация, опять-таки, коренным образом меняется. В годы первых пятилеток были созданы современные оборонные отрасли. Станкостроение, производство нитроглицериновых порохов. Которое у нас было, опять-таки, создано еще в годы Первой мировой войны.

Ю.П.: То есть фактически в имперский период.

А.К.: Но объемы производства явно не удовлетворяли наши потребности. И так практически со всеми отраслями. Некоторые отрасли создавались буквально с нуля. Скажем, комбайностроения у нас не было совсем. У нас практически не было многих химических отраслей. Мы не производили, например, искусственные волокна и нити. У нас номенклатура станков, которые производили, была очень узкой. Из сотен типоразмеров, которые присутствовали на мировом рынке, мы производили несколько десятков. И коренной перелом за годы первых пятилеток был достигнут. Но был достигнут ценой очень крупных провалов, которые произошли одновременно. Перенапряжение в сфере капитальных вложений, чрезмерно большой размах капитального строительства. В результате - замораживание многих строек, омертвление капиталовложений, падение экономических темпов.

Ю.П.: Это проблема планирования? В чем суть этих промахов?

А.К.: На самом деле план первой пятилетки был составлен сбалансированно. Так называемый отправной вариант первой пятилетки был разработан хорошо, командой старых специалистов в президиуме Госплана.

Ю.П.: То есть уже можно говорить о том, что есть Госплан, который четко моделирует ситуацию.

А.К.: Да, совершенно верно. План развития промышленности был сбалансирован прилично. На самом деле то, что мы получили по итогам первой пятилетки, - это примерно то самое, что было запланировано в отправном плане первой пятилетки. Но только мы получили это ценой очень больших перерасходов средств, чрезмерного увеличения привлеченной рабочей силы из деревни и многих других перекосов в промышленности. 

Ю.П.: Но это просчет, Андрей Иванович?

А.К.: Это был просчет. Это была авантюрная ставка на то, что темпы можно подстегнуть значительно сильнее, чем это было заложено в плане. А в плане были заложены очень хорошие темпы. И на XVI съезде в 1930 году была дана установка на резкое увеличение темпов и резкое увеличение капиталовложений. Она, к сожалению, не оправдалась и провалилась, такого подстегивания не получилось. В результате получился очень большой перерасход средств.

Ю.П.: Это интересный момент. Некий авантюризм присутствовал при первом планировании.

А.К.: Да. Но надо сказать, что, конечно, тогда не была нащупана мера, до какой степени можно опереться на различные факторы экономического роста, для того чтобы эти темпы роста увеличить. И к сожалению, в попытке увеличить эти темпы пошли не за расчетами специалистов, полагая, что это косные старые кадры, которые многого не понимают, не понимают преимуществ социалистической экономики, и что эти темпы можно раскрутить еще больше.

Ю.П.: Это интересный момент. Этого я нигде не читал, с исторической точки зрения и с экономической. То есть в первом Госплане работали спецы из Российской империи, получается?

А.К.: Совершенно верно. В основном они. И в Госплане, и в Высшем Совете народного хозяйства, который тогда руководил всей промышленностью. Там работали специалисты разные - меньшевики, эсеры, кадеты, монархисты, и некоторые из них даже не скрывали, что они противники советской власти. Тем не менее…

Ю.П.: Но при этом они были сотрудниками первого Госплана СССР.

А.К.: Совершенно верно. И они туда были направлены по инициативе Ленина в свое время. Который прекрасно знал их политическую физиономию, но, тем не менее, знал, что это очень хорошие специалисты.

Ю.П.: Это потрясающе. Это, я думаю, для многих открытие.

А.К.: Ну, если мы в годы Гражданской войны привлекали царских генералов для руководства Красной армией, притом что некоторые из них оказались предателями на самом деле. Но мы пошли на этот риск и создали профессиональную Красную армию. То же самое мы сделали с советской экономикой.

Ю.П.: То есть первые пятилетки, вы считаете, - это пик.

А.К.: Это одновременно пик успехов и пик провалов. Потому что в сельском хозяйстве провал был страшный. Который сказался очень сильно и на промышленности.

Ю.П.: Насколько я понимаю, серьезнейшие изменения произошли в период Великой Отечественной войны.

А.К.: Да, безусловно.

Ю.П.: Просто тектонические изменения.

А.К.: Изменения были очень большие. С одной стороны, Отечественная война потребовала крайней жесткости в управлении экономикой. Ответственности за выполнение планов по законам военного времени и так далее. В то же самое время именно в годы Отечественной войны фактическая самостоятельность предприятий и их руководителей была резко увеличена. Им прощали отступление от всяких правил, норм, инструкций и даже законов, если они давали результат. И, на мой взгляд, именно этот фактор сыграл одну из главных ролей в том, что нам удалось поднять военное производство до буквально невозможных размеров…

Ю.П.: Причем в сжатые сроки.

А.К.: Да. Обладая гораздо меньшими ресурсами, чем Германия и оккупированные ею страны, мы смогли превзойти Германию по производству военной техники и вооружения.

Ю.П.: Но дальше наступает эпоха Хрущева.

А.К.: Да.

Ю.П.: Мы, конечно, лихо идем по времени. Мы еще углубимся, конечно, в детали. Здесь мы рассматриваем это с точки зрения дальнейшего успеха, или здесь вы уже видите отрицательные моменты?

А.К.: Эпоха Хрущева представляет собой такое же противоречивое явление, как первые пятилетки. 

Ю.П.: Космос?

А.К.: Хрущевская оттепель определенным образом раскрепостила творческий потенциал людей.

Ю.П.: В том числе в экономике.

А.К.: И именно в эпоху Хрущева произошли крупные технологические сдвиги. Перевод железнодорожного транспорта с паровозной на тепловозную и электровозную тягу. Перевод радиоэлектронной промышленности с ламп на полупроводники. Переход в гражданской авиации с поршневых двигателей на реактивные. Создание массового производства современной бытовой техники: радиоприемников, телевизоров, стиральных машин, холодильников, легковых автомобилей. Это все хрущевская эпоха. Но всплеск был непрочным и кратковременным.

Ю.П.: По причине?

А.К.: А причина заключалась в том, что в хрущевскую эпоху не удалось создать прочные основания под этим раскрепощением творческих сил советских людей. Бюрократическая система, которая сложилась в 1920-1930-е годы, осталась в неприкосновенности. И она безусловно тормозила процесс развития экономики. Тем более что хрущевские эксперименты… термин "волюнтаризм" появился не случайно тогда. Хрущевские эксперименты, как в области управления промышленностью, так и в области сельского хозяйства, конечно, нанесли значительный ущерб развитию экономики и притормозили эти результаты.

Ю.П.: У меня дед, Царствие Небесное, постоянно вспоминал - я по детству это помню - вот это гнездовое какое-то - усадка картошки. Вот именно так надо было сажать картофель, и никак иначе. Ну, а кукуруза в Якутии - это тоже известная история.

А.К.: Да. Конечно, Хрущев лично не ответственен за то, что кукурузу в Якутии сажали. Но система, которая при нем оставалась в неприкосновенности, продуцировала такие результаты. И Хрущев ничего изменить в этом отношении либо не захотел, либо не смог.

Ю.П.: Я попрошу режиссеров вывести потрясающий график, который сегодня сделал творческий коллектив программы "Реальное время". Называется "Объем и темпы прироста национального богатства России в XX веке, по периодам правления". Это наши лидеры, советского периода: Сталин, Хрущев, Брежнев, Горбачев. Андрей Иванович, меня поразило в этих табличных данных следующее: фактически в хрущевский период, если сопоставлять показатели год к году, прирост самый высокий.

А.К.: Совершенно верно.

Ю.П.: Как вы охарактеризуете эти табличные данные?

А.К.: Дело в том, что я не думаю, что Хрущев был самым эффективным руководителем. Я не разделяю легенду о Сталине как о суперэффективном менеджере. Но, тем не менее, именно в сталинскую эпоху были проведены самые глубокие преобразования в структуре советской экономики, которые позволили в хрущевскую эпоху нарастить темпы.

Ю.П.: То есть задел был сделан предыдущим руководителем?

А.К.: Да, в хрущевскую эпоху этот задел сработал. И заслуга Хрущева заключается в том, что, в общем, он поддержал линию на ускорение темпов технического прогресса. Я уже говорил о тех технологических скачках, которые были сделаны в его эпоху. И о космосе тоже можно упомянуть.

Ю.П.: Безусловно.

А.К.: Именно в этот период мы фактически оказались на лидирующих позициях в мире. И благодаря этому заделу, мы до сих пор являемся единственной в мире страной, которая обладает всем циклом космических технологий.

Ю.П.: По сей день.

А.К.: Больше того, Соединенные Штаты сейчас не всем циклом космических технологий владеют. А мы всем. Однако хрущевская эпоха, кроме того, характеризовалась и наиболее высокими темпами роста реального потребления населения. Но Хрущев не создал предпосылок для того, чтобы удержать эти темпы. И после него, не потому, что Хрущева отставили, а потому что та структура управления экономикой, которая при нем была заложена, не изменилась принципиально и не способствовала поддержанию этих высоких темпов. Новые проблемы, с которыми столкнулось новое руководство, старыми способами решать уже было нельзя. И началось замедление темпов. Изменить ничего они, как и Хрущев, не смогли. Хрущев не заложил на перспективу эти изменения, новое руководство тоже этого сделать не смогло. Попытки так называемых реформ Косыгина дали очень поверхностный, слабый результат. И, на мой взгляд, они другого дать и не могли в той ситуации.

Ю.П.: То есть они не затрагивали концептуальных моментов?

А.К.: Совершенно верно.

Ю.П.: Хорошо, тогда вопрос и как к доктору экономических наук, и как к человеку и гражданину страны. Почему нам вбили в сознание, что брежневская эпоха - это застой?

А.К.: Элементы застоя там, действительно, были.

Ю.П.: В чем они заключались?

А.К.: Замедление темпов экономического роста было очевидным. Но при этом я не хочу сказать, что это был какой-то кризис или катастрофа. До этого было очень далеко. Экономика развивалась. Уровень потребления населения реально рос. Технологический прогресс, хотя и замедлился, по сравнению с хрущевской эпохой, но он происходил, и по некоторым позициям Советский Союз выходил на передовые места. Например, Россия производила к началу перестройки примерно половину лазерной техники в мире.

Ю.П.: Я думаю, это хорошая козырная карта.

А.К.: Не по всем направлениям был такой успех. Скажем, в области микроэлектроники мы явно отставали. А это был очень важный участок.

Ю.П.: А причины отставания? Не смогли предусмотреть, не предугадали, не смоделировали?

А.К.: Дело в том, что та плановая система, которая была создана в свое время, для решения задач индустриализации, стала буксовать, когда надо было обеспечивать развитие технического прогресса по всем линиям. Она не справлялась с возросшими масштабами экономики. Она не могла охватить теми балансовыми расчетами, которые существовали, все экономическое пространство, масштабы которого резко возросли. В результате для того чтобы эффективность управления сохранялась, началось дробление этого пространства на ведомственные участки. А ведомства начали преследовать каждое свой интерес.

Ю.П.: Это ошибка.

А.К.: Это ошибка системная. Потому что избежать этой ошибки можно только в том случае, если принципиально изменить систему управления. Принципиально изменить, обеспечив большую самостоятельность и большую ответственность принятия решений снизу.

Ю.П.: При сохранении сути плановой экономики?

А.К.: При сохранении плановой сути экономики.

Ю.П.: То есть это достижимо?

А.К.: Потому что централизованное регулирование пропорций должно было оставаться обязательно. Но при этом нужно было найти такие механизмы, которые позволили бы раскрепостить инициативу снизу и создать заинтересованность людей в том, чтобы эту инициативу проявлять.

Ю.П.: Андрей Иванович, я думаю, что многие согласятся с вами, что, действительно, развивалась и космическая отрасль, и станкостроение, и самолетостроение. Мы летали на своих самолетах.

А.К.: Да, совершенно верно.

Ю.П.: Это сейчас мы непонятно на чем летаем. Нет, точнее, понятно, на чем и кто лоббирует эти интересы. Но ведь было же ощущение товарного дефицита. Вот что это?

А.К.: Да, это очень острая проблема. Причем парадокс заключается в том, что товарного дефицита в целом в экономике не было. Был товарный дефицит на государственном розничном рынке.

Ю.П.: То есть страна была обеспечена, товары народного потребления производились в объемах, которые соответствовали потреблению.

А.К.: Совершенно верно. Более того, уровень потребления большинства продуктов в 1980-е годы у нас был выше, чем в 1990-е и даже в 2000-е. По некоторым видам, скажем, по телевизионной технике и по автомобилям.

Ю.П.: В первые пять лет 1980-х.

А.К.: Да. По телевизионной технике, скажем, и по автомобилям мы сейчас ушли вперед по сравнению с этим периодом. А по продовольствию мы только в последнее время приблизились к уровню 1980-х годов.

Ю.П.: И, по-моему, еще не достигли.

А.К.: По некоторым показателям превзошли, по некоторым - не достигли.

Ю.П.: Хорошо, а откуда возник этот розничный дефицит?

А.К.: Из-за неправильно сконструированной системы розничного распределения товаров. Догматический подход к контролю над государственными розничными ценами привел к разбалансированности предложения товаров и уровня цен на эти товары. И, соответственно, уровня денежных доходов населения. Вот это стремление непременно удерживать низкие цены - оно приводило к тому, что в государственной торговле товаров не хватало - по тем ценам, которые были, они расхватывались. Создавались очереди, хвосты, надо было бегать, искать товары по разным магазинам, где они вдруг появятся.

Ю.П.: В 1992 году, не мне вам рассказывать - я тогда только поступил на экономфак в Новосибирский университет, а вы были уже взрослым человеком, - нам рубанули. Рубанули так, что искры из глаз у всех посыпались.Избежать этого возможно было? Я цепляюсь за вашу фразу.

А.К.: Я думаю, что непосредственно в конце 1991 года поезд уже ушел. Надо было предпринимать меры раньше. К сожалению, горбачевский период - это цепь ошибок, недопустимых ошибок, которые привели к обострению товарного дефицита и позволили…

Ю.П.: Сейчас мы не о политике, именно об экономике.

А.К.: Совершенно верно.

Ю.П.: Серия серьезных системных ошибок.

А.К.: Да. Надо сказать, что проблемы существовали и без этих ошибок, и проблемы, которые надо было решать. Но резкое обострение ситуации к концу 1980-х годов - это результат цепи ошибок.

Ю.П.: Вы можете привести пример, что действительно спровоцировало?

А.К.: Антиалкогольная кампания и то, как она была проведена, ослабило поступления в государственный бюджет. И создала инфляционное напряжение в экономике. Закон о кооперативной деятельности, который давал кооперативам очень большие льготы и позволял государственным предприятиям учреждать кооперативы на государственных средствах производства и на государственных материальных ресурсах, а продавать результаты на вольном рынке, плюс к этому давал им очень большие кредитные льготы, привел к тому, что у нас, без значительного увеличения производства в кооперативном секторе, резко возросли доходы кооператоров, которые все попали на розничный рынок и увеличили давление на существовавшую массу товаров. И еще целый ряд более мелких явлений можно привести, которые оказали давление на эту ситуацию. Падение нефтяных цен усугубило ситуацию. И, скажем, землетрясение в Армении увеличило нагрузку на государственный бюджет. Это все в сумме, целый ряд явлений, которые от нас не зависели, и плюс ошибки, которые от нас зависели, - это все сплелось в узел и привело к значительному обострению ситуации.

Ю.П.: Анализируя последние годы советской экономики, я не могу вам как профессионал не задать вопрос по поводу денежной массы. Есть расхожее мнение, что к концу собственно 1991 года денежные знаки, в том числе которые были на счетах в Сберкассе тогда, не в Сбербанке, уже ничего не стоили.

А.К.: Это не совсем так.

Ю.П.: Объясните.

А.К.: Существовал действительно так называемый денежный навес, созданный скрытой инфляцией. Но открытая инфляция проявляется в росте цен, а скрытая инфляция, когда цены заморожены государством, проявляется в росте необеспеченных накоплений населения. Так вот, по подсчетам экономистов, из тех накоплений, которые были в сберегательных кассах, примерно 30 процентов - это были вынужденные накопления из-за отсутствия адекватного товарного предложения, а остальное - это был обычный потребительский запас. Поэтому говорить о том, что все деньги были обеспечены, нельзя. Навес был, но он был сравнительно небольшой. И даже, например, такой противник плановой системы, как Гайдар, рассчитывая на свои реформы, предполагал, что, когда они отпустят цены, первоначальный скачок будет где-то в 2,5-3,5 раза, и все на этом устаканится.

Ю.П.: Но это же не так. Жизнь показала совершенно другие показатели.

А.К.: Жизнь показала, что это не так, цены скакнули в 26 раз за год. Я думаю, что здесь сказалась недооценка специфики советской экономики, в которой Гайдар очень плохо разбирался, и шаблонные следования…

Ю.П.: Внешним рекомендациям?

А.К.: Внешним рекомендациям и азбучным истинам из западных учебников, причем не до конца прочитанных. И еще я хочу сказать. Я думаю, что дело не в том, что Гайдар был глуп, а в том, что эти решения соответствовали интересам целого ряда влиятельных групп среди российских предпринимателей, которым такой выход из ситуации представлялся соответствующим их интересам.

Ю.П.: Собственно, в 1990-х годах мы эти имена и узнали, все фамилии, кто был в этом заинтересован.

А.К.: Совершенно верно. Это были банкиры, это был нефтегазовой сектор, это была оптово-розничная торговля. Вот они были заинтересованы в таком решении вопроса.

Ю.П.: Если говорить про сегодняшний день. Мое убеждение, мое оценочное суждение: не столько внешние факторы, сколько внутренняя безответственность финансово-экономического блока и Центробанка влияют на сегодняшнее статус-кво, точнее, на постоянное ухудшение. Из той же серии решение федерального правительства по людям старшего поколения. На ваш взгляд, отказавшись, так, наотмашь, от планирования, мы совершили ошибку?

А.К.: Да, безусловно. Конечно, в западных экономиках сейчас напрямую планированием в основном не занимаются. Но там есть государственные программы. А если мы обратимся к прошлому, к 1950-м, 1960-м, 1970-м годам, то планификация экономики в Федеративной Республике Германии, в Японии, в Италии, во Франции имела очень широкие масштабы. И я должен сказать, что тогда они решали проблемы, во многом схожие с теми, с которыми сталкивается наша экономика сейчас.

Ю.П.: И, получается, они их решили тогда.

А.К.: Они их решили. Они совершали структурную перестройку экономики, перевод ее на новый технологический уровень.

Ю.П.: Провокационный вопрос: в Минэкономразвития - ведь это Министерство экономического развития - это не министр только поэт. Там вроде и специалисты должны работать, я предполагаю, я надеюсь. Эти люди могут если не заместить Госплан, в хорошем понимании, то хотя бы начать заниматься экономическим моделированием? 

А.К.: Такие попытки были в Минэкономразвития. Например, знаменитая программа "2020". Там какие-то начатки такого моделирования предпринимались. Но в конечном итоге люди, которые инициировали именно такой подход, оказались выдавлены из Минэкономразвития.

Ю.П.: То есть их попросили.

А.К.: Да. Они не остались, что называется, не у дел. У нас же система: ты попал в обойму - ты в ней остаешься.

Ю.П.: По вертикали, по горизонтали и так далее.

А.К.: Но лицами, принимающими решения, они перестали быть.

Ю.П.: Четко сейчас сформулируйте, какие моменты или какие переделы советской экономики вы, как профессиональный экономист, переняли бы в нашу российскую действительность, нынешнюю реальность?

А.К.: В первую очередь, это разработанная еще в конце 1920-х - начале 1930-х годов технология балансовых расчетов. Разумеется, на современном информационно-аналитическом уровне, который, как небо от земли, отличается от того, что было тогда, и расширяет возможности. С применением современных методов математического моделирования, в том числе расчетов на основе межотраслевого баланса. Второе. Я бы перенял подход к регулированию экономики, который был принят в период Новой экономической политики. Когда государство не планировало, не пыталось планировать слишком много, а планировало основные пропорции развития на рынке.

Ю.П.: Векторы.

А.К.: Да. Основные векторы, основные пропорции, основные направления технологических перестроек структуры.

Ю.П.: Согласен.

А.К.: Очень многое отдавалось на откуп самостоятельным решениям трестов, предприятий и свободному рынку. Не обязательно государству планировать модели джинсов, которые будут шить швейные фабрики. Это вполне можно сделать и на рыночной основе. Может быть, когда-то удастся это сделать.

Ю.П.: Но создать условия для легкой промышленности - это в силах государства.

А.К.: Совершенно верно. Скажем, наладить производство машин и оборудования для легкой промышленности - это под силу и государственному плановому сектору.

Далее я хотел бы сказать, что я не перенял бы из советской системы. Советская система не обладала критериями для решения вопросов, что надо производить для потребителя. Не следует думать, что вообще на эту тему никто не думал и никакие основания под эти решения не подкладывались. Нет, существовали так называемые рациональные нормы потребления, на которые ориентировался Госплан в планировании производства потребительских товаров. Но это была очень укрупненная позиция. А что конкретно производить? Кто это должен решать, сверху?

Ю.П.: Согласен.

А.К.: Жизнь показала, что это невозможно. А снизу этого решать не давали.

Ю.П.: Главный принципиальный момент заключается в следующем. Планирование - это благо. Это понимание того, что будет завтра.

А.К.: Совершенно верно.

Ю.П.: И послезавтра.

А.К.: Без стратегической перспективы работать невозможно.

Ю.П.: Второй момент. Математическое моделирование, экономическое моделирование - это понятия, которые не только должны преподаваться в университете, но и реализовываться.

А.К.: Я очень люблю повторять фразу: кораблю, который не знает, куда плыть, никакой ветер не будет попутным.

Источник публикации: tsargrad.tv