Напомним, что Московский экономический форум, в отличие от Петербургского, ориентированного на формирование привлекательного имиджа России у системных иностранных инвесторов, или региональных форумов (Красноярский, Владивостокский и др.), преследующих более прагматические цели по привлечению инвесторов в конкретные региональные проекты, позиционирует себя скорее как аналитическая площадка для выработки альтернативной экономической политики, направленной на ускорение экономического роста и широкомасштабную технологическую модернизацию национальной экономики.

Ключевым докладчиком на заседании выступил советник президента РФ, академик РАН Сергей Глазьев. Его выступление было озаглавлено «О неотложных мерах по укреплению экономической безопасности России и выводу российской экономики на траекторию опережающего развития». Именно об этом шла речь в его докладе Совету безопасности РФ, вокруг которого так возбудилась «либерально озабоченная общественность». Со стенограммой выступления С. Глазьева можно ознакомиться на сайте МЭФ (http://me-forum.ru/media/events/antikriziskaya-sektsiya-mef/), поэтому нет особого смысла подробно излагать его основные положения, тем более что в той или иной форме они озвучивались и С. Глазьевым, и коллегами по РАН в самых различных форматах, достаточно отметить доклад отделения экономики РАН (С. Глазьев, А. Никепелов, А. Ивантер) для президента РФ, который обсуждался на

Так что же, собственно, произошло такого, что подвигло советника президента РФ обратить внимание СБ РФ на возникшие угрозы? Да и вообще, насколько реальны такие угрозы и каковы могут быть их последствия? Основной посыл доклада состоит в том, на мой взгляд, что условия для продолжения денежно-финансовой политики в ключе нулевых годов, включая период 2009—2012 гг., поменялись кардинально, а ЦБ и экономический блок российского правительства делают вид, что как бы ничего особо страшного не происходит и нужно год-два продержаться, а затем начнется оживление мировой экономики, стабилизация мировых цен на энергоресурсы на приемлемом уровне (хотя бы $60 за бочку), и жизнь начнет налаживаться. Примерно в такой парадигме выстроена как новая редакция «Основных направлений деятельности Правительства РФ на период до 2018 года», так и вышедшая недавно в «Российской газете» статья премьера Д. Медведева «Новая реальность: Россия и глобальные вызовы».

По мнению С. Глазьева, новая реальность для России состоит в том, что сокращение источников внешнего финансирования российской экономики, в силу стабилизации цен на нефть и экономических санкций в финансовой сфере, формируют реальную угрозу заморозки денежного предложения из-за роста стоимости кредитных ресурсов и затяжной стагнации с высокой инфляцией по партитуре 90-х годов.

Введение в 1992 г. внутренней конвертируемости рубля означало принципиальную смену эмиссионного механизма. Если в советский период размеры эмиссии увязывались с масштабами хозяйственного оборота и обеспечивались всеми ресурсами, вовлеченными в оборот, то конвертируемость предполагает жесткую привязку масштабов эмиссии к динамике золотовалютных резервов, то есть к валютным поступлениям в экономику. Валютные поступления в российскую экономику того периода ограничивались неблагоприятной ценовой конъюнктурой на российские сырьевые товары, утратой контроля над валютными и денежными потоками, высокими внешними обязательствами финансовых властей. Все это в конечном итоге приводило к относительному сокращению денежного оборота (уровень которого в первой половине 90-х колебался вокруг 15% ВВП) при высокой инфляции, движущей силой которой явилось обесценение рубля к иностранным валютам. Экономика была поставлена в условия острого финансового голода в результате платежного кризиса, нехватки кредитных ресурсов и острого бюджетного кризиса, результатом которого стало резкое ограничение спроса на продукцию оборонных отраслей и производств, обеспечивающих общественные потребности, что усиливало экономический спад.

При этом необходимо иметь в виду, что российская экономика изначально (и по вполне объективным условиям) не относилась к типу экспортно ориентированных экономик. Поэтому нехватка платежных средств прежде всего сказалась на условиях деятельности отраслей, ориентированных на внутренний рынок (машиностроение, легкая промышленность, сельское хозяйство), а ориентация на преодоление такой нехватки за счет внешних заимствований (сначала государством, затем корпоративным сектором) привела к чрезмерной зависимости экономического роста от внешних финансовых источников и снижению устойчивости национальной финансовой системы от внешних факторов.

Все эти факторы действовали в условиях, когда национальная промышленность не прошла этап технологической модернизации и оставалась технологически и институционально неготовой для глобальной конкуренции. Опасные последствия такой зависимости мы в очередной раз наблюдали в связи с глобальным финансовым кризисом 2008 г., а также валютным шоком декабря 2014 г.

Динамичный восстановительный рост 2000−2008 гг. российской экономики основывался на двух факторах. Девальвация рубля в результате финансового кризиса 1998 г. (дефолт по суверенным обязательствам страны) повысила ценовую конкурентоспособность продукции национальной промышленности на внутреннем рынке. Наличие свободных мощностей позволило использовать данный фактор для наращивания объемов выпуска отдельных видов промышленной продукции. С другой стороны, начавшийся рост мировых цен на энергоносители и приток валюты в страну способствовали оздоровлению финансовой системы и росту платежеспособного спроса со стороны государства, бизнеса и населения. Так, цена нефти с 2000 по 2008 год выроста в 3,8 раза (со $175 до $663 за тонну); на природный газ в 2,35 раза (со $151 до $354 за 1000 куб. м); удобрения минеральные смешанные в 6,9 раза (со $102 до $702 за тонну); черные и цветные металлы от 1,7 до 5,6 раза, в зависимости от вида. Соответственно, общие доходы от экспорта увеличились за этот период в 4,55 раза (со 103,1 до 467,6 млрд долларов США). Возрастающие доходы использовались на погашение внешней задолженности, увеличение бюджетных расходов и наращивание стабилизационных фондов — «подушки безопасности» от будущих финансовых потрясений.

В результате возрастающий спрос в значительной степени удовлетворялся не столько за счет наращивания предложения со стороны собственного производства необходимых товаров потребительского и инвестиционного назначения, сколько за счет их импорта, объемы которого выросли за период в 7,9 раза (с 33,9 до 267,1 млрд долларов США). Не случайно, что локомотивами экономического роста национальной экономики выступили торговля и строительство, а не отрасли, формирующие современные тренды инновационного и технологического развития.

Таким образом, восстановительный экономический рост российской экономики в 2000—2008 гг. происходил под действием, прежде всего, внешних экономических факторов, а не был вызван осознанной сменой экономического курса — переходом от стратегии либерализации к активной структурной и целенаправленной промышленной политике стимулирования экономического роста. В результате сложившаяся модель экономической динамики не могла рассматриваться как достаточно устойчивая в долгосрочной перспективе, поскольку не основывалась на росте базовых отраслей национального хозяйства. Собственно, начавшиеся в конце весны 2008 г. проблемы на мировых финансовых рынках, перерастающие в полномасштабный экономический кризис, который затронул Россию, иллюстрируют недостаточную устойчивость сложившейся модели экономического роста, его высокую зависимость от внешних условий. Это признавалось практически всеми течениями российской экономической мысли, что нашло отражение в утвержденной правительством в конце 2008 г. «Концепции долгосрочного социально-экономического развития РФ на период до 2020 года». И хотя кризисная рецессия оказалась не очень продолжительной — собственно, период спада российской экономики продолжался до лета 2009 г., а затем с третьего квартала началось постепенное оживление экономики, и по результатам 2010 и 2011 гг. прирост российского ВВП составил 9%, компенсировав рецессию 2008−2009 гг. При этом, если оценивать характер восстановительного роста после кризиса 2008 г., то, как и в течение 2000−2008 гг., он в значительной степени был связан с благоприятным изменением внешнеторговой ценовой конъюнктуры на товары российского сырьевого экспорта, прежде всего, энергоносителей. Так, средние экспортные цены на российскую нефть поднялись с $407 за тонну в 2009 г. до $744 в 2011 г., на нефтепродукты — с $387 до $727 за тонну, на природный газ — с $249 до $331 за 1000 куб. м, минеральные удобрения (смешанные) — с $291 до $456 за тонну. Это в расчете на 2012 г. обеспечило 26,3% прибавки номинального ВВП России относительно 2009 г. Кроме того, росли цены и на другие товары российского сырьевого экспорта. Так, цены на чугун возросли с $277 до $475 за тонну; медь — с $4894 до $8737 за тонну; никель — с $14 548 до $20 963 за тонну, алюминий необработанный — с $1444 до $2036 за тонну. Наибольшего значения средние экспортные цены достигли в 2012 г., обозначив тенденцию к снижению в 2013 г. Соответственно и экономические итоги 2012 г. обозначили тенденцию к затуханию экономической динамики. Объем ВВП страны за год возрос лишь на 3,4% (против 4,4% в предшествующем 2011 г.) при том, что масштабы промышленного производства увеличился за год лишь на 3,4% (против 5,0% в предшествующем году), рост инвестиций в основной капитал сократился до 6,7% (против 8,3% в 2011 г.). В 2013 и 2014 гг. тенденция на снижение экономической динамики получила дальнейшее развитие: прирост ВВП составил соответственно лишь 1,3% и 0,6%, и переходе к новой рецессии экономики, пик которой ожидается в 2015 г. с неясными перспективами по срокам и динамике восстановления. При этом в 2014 г. российская экономика подверглась новому испытанию со стороны снижения мировых цен на энергоносители и санкций, введенных ведущими странами Запада в связи с событиями на Украине. Санкции ограничивали доступ к зарубежным кредитным ресурсам, что существенно осложнило ситуацию на финансовым рынке страны, в условиях слабости национальной финансовой системы.

С. Глазьев и упрекает ЦБ за то, что последний не предлагает никакой политики по замещению внешних источников финансирования внутренними, и вся кредитная политика высокой базовой ставки, по сути, направлена на подавление инвестиционного спроса, что в условиях рецессии выглядит достаточно странным.

Важным представляется вопрос и о темпах экономической динамики. В упомянутой статье Д. Медведева в качестве ориентира определен выход на среднемировые темпы экономического роста, то есть 2,5−3% годового прироста ВВП, в условиях трех-четырехкратного отставания России от ведущих экономических держав по показателю душевого значения этого экономического показателя. Напомним, что среднегодовой прирост ВВП на уровне 7% позволяет удваивать его объем за десять лет. Следовательно, для кардинального сокращения разрыва и превращения России в полноправного субъекта мировой экономики стране необходимо обеспечивать такой рост в течении 15 лет, что позволит подвести адекватный экономический фундамент и под геополитическую субъектность страны как на Западе, так и на Востоке. Рост — это, конечно, моральный выбор. Но, с другой стороны, а ради чего, собственно, затевались реформы 90-х, если не для сокращения разрыва в уровне экономического развития и ведущих стран Запада. Зачем еще нужны «эффективные собственники» бывшего народного богатства, если они не могут создавать новые рынки, генерировать экономическую динамику и выстраивать конкурентоспособную экономику.

Экономический рост, конечно, многоаспектная проблема, в которой финансовые ресурсы для развития лишь один из аспектов, хотя и чрезвычайно важный. Ускорение экономической динамики до необходимого уровня (6−7% годового прироста ВВП) предполагает наращивание годового объема инвестиций в нефинансовые активы минимум до 30% ВВП, то есть применительно к масштабам российской экономики 2014 г. требуется еще 7 трлн рублей дополнительно к вложенным 13,5 трлн. Практически объемы инвестиций в основной капитал требовалось бы увеличить в полтора раза (или на 110 млрд долларов США).

Теоретически существуют различные источники таких финансовых ресурсов: свободные накопленные финансовые активы в экономике, прямые иностранные инвестиции и кредитование экономики национальным ЦБ. Правительство РФ главным ресурсом считает иностранные инвестиции, а улучшение инвестиционного климата — главным условием решения этой проблемы. Соответственно, институциональные улучшения становятся главным инструментом улучшения инвестиционного климата. Не имея ничего против привлечения иностранных инвестиций в реальный сектор экономики, они не могут рассматриваться основным инвестиционным ресурсом в силу принципиальной невозможности обеспечить необходимые объемы их вовлечения в российскую экономику. Напомним, что в докризисном 2007 г. таких инвестиций было привлечено 27 млрд. долларов США (по методике Росстата), а в прошлом, 2014 г. — не более 14 млрд по методике российского ЦБ, которая включает и вложения из прибыли уже действующих в стране предприятий с иностранным участием. Возникают закономерные вопросы, а какие еще нужны институциональные улучшения, чтобы увеличить на порядок объем привлекаемых вложений из-за рубежа? Какие еще конкурентные преимущества по сравнению с Китаем или Индией может предложить России для иностранных инвесторов?

Другим источником могут стать внутренние вложения из прибыли и накопления. Но таких ресурсов также крайне недостаточно. Так, на 1 января 2015 г. монетизация ВВП (М2) составляла 45%, увеличившись за год лишь на 1%, что как минимум в два раза ниже приемлемого уровня для формирования внутреннего инвестиционного контура широкомасштабной модернизации промышленности и других секторов национальной экономики. Подчеркнем, речь идет о нехватке денег в экономике, то есть и в бюджетах всех уровней, и на счетах у населения, и у хозяйствующих структур.

В создавшихся условиях С. Глазьев, и далеко не он один, предлагает обеспечить расширение предложения финансовых ресурсов для инвестиций на основе восстановления механизма целевой кредитной эмиссии для финансирования структурообразующих инвестиционных программ и проектов модернизации и развития различных отраслей национальной экономики и промышленности. Россия пока обладает необходимыми условиями для развития такого механизма финансовой поддержки широкомасштабной модернизации. К ним можно отнести и низкую монетизацию ВВП, которая может быть удвоена за счет долгосрочных кредитных ресурсов, и низкий уровень внутреннего государственного долга.

По сути, речь может идти о восстановлении особого инвестиционного контура финансирования через специальные институты развития. Выстраивание такого инвестиционного контура является особой задачей экономической политики, заслуживающей специального рассмотрения, и предполагает решение нескольких принципиальных вопросов.

Первый — выбор объектов кредитования. Удовлетворение потенциального спроса внутреннего рынка требует наращивания выпуска соответствующих объемов конкурентной продукции по соотношению цена-качество. Эта задача не может быть решена лишь на основе улучшения общей институциональной среды для привлечения внешних инвесторов, а требует реализации целевого проектного подхода с выходом на формирование и реализацию конкретных инвестиционных проектов по развитию новых производственных мощностей в различных отраслях промышленности, включая новые индустрии на основе прорывных НБИК (NBIC технологии— аббревиатура, обозначающая современную тенденцию к конвергенции nano-, bio-, info- и cogno — технологий. — Прим. редакции) технологий. На заседании секции эту проблему специально обозначил Ю. Крупнов, который справедливо подчеркнул, что наблюдается явный дефицит инвестиционных проектов.

Реализация такого подхода предполагает переформатирование характера программных документов развития различных секторов национальной экономики с концептуального (общие цели и параметры; совершенствование общих условий и стимулирования инвестиционной деятельности) на проектный, когда целевые параметры развития подкрепляются конкретными инвестиционными проектами, предлагаемыми для реализации частному бизнесу на основе инвестиционных договоров. Это в свою очередь предполагает формирование соответствующих требований к содержанию отраслевых и региональных программ, разработка которых предусмотрена в контексте ФЗ № 172-ФЗ от 28.06.2014 «О стратегическом планировании в Российской Федерации». Но отметим, что, при всех рисках формирования и отбора проектов, именно государство обладает наибольшими ресурсами для мобилизации экспертного сообщества из науки, бизнеса и госаппарата для минимизации таких рисков.

Второй — условия предоставления инвестиционного кредита. Отобранные приоритетные проекты софинансируются государственными институтами (банками) развития на долевой основе с частным инвестором, проект которого принят к реализации. Доля государственного кредита может составлять до половины стоимости объекта и использоваться на закупку технологического оборудования, что предполагает высокое качество экспертизы проекта. Собственно льготные условия касаются сроков погашения инвестиционного кредита и его годовой ставки. Если использовать опыт Японии и Ю. Кореи, то ставка должна ориентироваться на уровень отраслевой рентабельности, а сроки погашения — на нормативные (проектные) сроки амортизации оборудования.

Третий — участники инвестиционной деятельности. На стадии формирования отраслевых приоритетов и программ развития экономики основными акторами процесса выступают госорганы (Минэкономразвития и профильные министерства), экспертное сообщество и бизнес в лице отраслевых ассоциаций. На стадии реализации инвестиционных проектов: ЦБ ‑ Институт развития ‑ частный собственник создающегося проекта, который осуществляет софинансирование проекта. Институтами развития могут выступать как специализированные государственные структуры (например ВЭБ, Россельхозбанк), так и частные банки из числа системообразующих. Однако включение в программу коммерческих банков «широкого профиля» предполагает усиление контроля за использованием выделяемых целевых ресурсов, что, скорее всего, потребует введение института уполномоченных (комиссаров) ЦБ.

Широкое использование механизмов целевой кредитной эмиссии для финансирования приоритетных проектов потребует усиления прозрачности движения как общих денежных потоков, так и валютных средств, введение определенных ограничений на сложившиеся «финансовые вольности» с целью уменьшения рисков финансовой дестабилизации. Важнейшим условием борьбы со злоупотреблением монопольным положением и инфляцией издержек, а также инструментом обеспечения прозрачности всей хозяйственной деятельности должна стать активизация ценовой политики, направленная на обеспечение прозрачности ценообразования и ценовой контроль (на основе экономически обоснованных издержек) за естественными монополиями и важнейшими товарами, формирующими издержки у производителей конечной продукции. Речь, конечно, не идет о восстановлении директивного ценообразования советского типа. Решение этой задачи предполагает осуществление более эффективного контроля за формированием цен и тарифов естественных монополий и монополизированных секторов экономики, а также в интересах повышения общей конкурентоспособности национального производства, отказ от мировых цен в качестве ориентира для внутреннего ценообразования на продукцию, производимую внутри страны. Активизация ценовой политики должна осуществляться на основе ФЗ «О ценообразовании», который определил бы принципы формирования экономически обоснованных издержек, права и процедуры органов власти в контроле за ценообразованием, меры по сдерживанию необоснованного роста цен у производителей в оптовом и розничном сегментах рынка. Необоснованная ценовая рента, если она не используется для инвестиционных целей, должна изыматься через налогообложение прибыли.

Валютная политика должна быть нацелена на поддержание стабильного курса рубля, заметно заниженного относительно паритета покупательной способности национальной валюты. В этой связи целесообразно критически оценить сформировавшиеся в стране чрезмерно либеральные правила валютных операций и ввести разумные ограничения на такие операции, не связанные с обслуживанием внешнеторгового оборота и инвестиционной деятельности в реальном секторе экономики, что и предлагает С. Глазьев, говоря об введении ограничений для спекулянтов. Отмеченные задачи могут решаться в ходе реформирования банковского сектора страны, существенного сокращения количества банков, обладающих лицензиями для ведения валютных операций (например, до 20−30), введения прямого контроля над валютными операциями (комиссары ЦБ или службы финансового мониторинга), трансформации мелких банков в кредитные организации с ограниченными функциями.

Отметим, что при определенной схожести с эмиссионной политикой в бывшем СССР речь, конечно, не идет о восстановлении планово-распределительной экономики, поэтому «страшилки» рыночных фундаменталистов со ссылками на недавнюю отечественную историю остаются на их профессиональной совести. Помимо советских пятилеток, существует опыт догоняющего развития Японии, Юж. Кореи, Тайваня, Сингапура, КНР, наконец.

Во-первых, в отличие от советской экономики, речь идет о кредитовании инвестиционных проектов частных инвесторов, а не распределении (безвозмездной раздачи) инвестиций госпредприятиям на основе директивных плановых заданий. Во-вторых, предоставление кредитов должно осуществляться на конкурсной основе, под конкретные инвестиционные проекты в контексте выбранных отраслевых приоритетов развития. Такие приоритеты должны формироваться бизнесом, экспертным сообществом и профессиональным госаппаратом (соответствующими профильными ведомствами). По сути, речь идет о составлении среднесрочных бизнес-планов модернизации и развития приоритетных секторов экономики и промышленности. Государство выступает модератором их разработки и обеспечивает благоприятные инвестиционные условия (долгосрочные кредиты) для реализации отобранных на прозрачных условиях проектов.

В таком контексте должна быть, наконец, на практике реализована взаимоувязанная система разработки перспективных документов экономического развития страны: долгосрочный прогноз социально-экономического развития России — долгосрочная стратегия социально-экономического развития страны — долгосрочные концепции и программы развития основных секторов (отраслей) национальной экономики — среднесрочные приоритетные инвестиционные программы развития приоритетных отраслей и секторов национальной экономики. Собственно, такие программы и проекты, увязанные (содержательно и ресурсно) в определенную логику развития, и могут формировать содержание среднесрочного индикативного плана как основы среднесрочного бюджета страны.

В условиях, когда национальный бизнес недостаточно мотивирован на глубокую структурную модернизацию национального хозяйства и не располагает достаточными ресурсами для ее эффективной реализации, государство вынуждено выступать «модератором модернизации», запуская, организуя и стимулируя процесс, в ходе которого должны сформироваться и окрепнуть негосударственные экономические институты, способные поддержать динамичный экономический рост и обеспечить глобальную конкурентоспосбность национальной российской экономики.