---

Дата публикации: 16.09.2013

Парадоксы проводимой в настоящее время в России денежной политики войдут, наверное, в экономическую историю как самые нелепые курьезы. Как, к примеру, объяснить здравомыслящему человеку сложившуюся в российской экономике ситуацию, при которой чем больше валютные поступления от экспорта нефти, тем меньше кредитных ресурсов остается в распоряжении российских предприятий. Чем больше приток иностранных инвестиций, тем меньше возможности внутренних накоплений. Чем больше профицит бюджета, тем выше государственный внутренний долг.

Перечень этих парадоксов, связанных с особенностями мышления г-на Кудрина, определяющего финансовую политику российского правительства, в котором он занимает пост министра финансов, и Центрального банка, где он руководит Национальным банковским советом, можно продолжить. Все их объединяет одно - маниакальная убежденность руководителя российских денежных властей в том, что наша экономика, благодаря притоку нефтедолларов, получает больше денег, чем она может эффективно использовать. Кажущийся ему избыток денег он выводит из экономического оборота, стерилизуя в Стабилизационном фонде около четверти налоговых доходов федерального бюджета. При этом он всерьез считает, что "потратить деньги Стабфонда на поддержку промышленности - значит нанести ущерб нашей промышленности. Это, к сожалению, пока освоили не все", - заявил Кудрин при рассмотрении проекта бюджета на будущий год в Государственной Думе.

Да, столь "кудрявую логику", действительно освоить сложно. Тем более, что ее приходится принимать на веру - никаких расчетов, моделей, каких-либо научно обоснованных аргументов в защиту своей позиции министр финансов не приводит. Словно пророк, получающий знания свыше, он заявляет: "пока 27 процентов денежной массы от ВВП мы можем себе позволить и не больше, для того чтобы удерживать основные макроэкономические показатели".

И поясняет непонимающим его логики депутатам: "Средства Стабилизационного фонда выполняют главную функцию - спасают экономику от инфляции и укрепления рубля. В этом заключается эффективность Стабилизационного фонда. Если бы мы в прошлом году расходовали средства Стабилизационного фонда, мы имели бы прирост денежной массы на 70 процентов и инфляцию 20 процентов".

Исходя из каких моделей денежного обращения, и на основании каких расчетов министр финансов делает столь однозначные выводы, остается загадкой. Нам предлагается ему просто... поверить. Поверил же президент, так, почему бы ни поверить в пророческие способности г-на Кудрина депутатам и ученым? Тем более все равно, решения об инвестировании денег российских налогоплательщиков в приобретение долговых обязательств стран НАТО (то есть в кредитование их военных расходов) уже приняты, президент России эту политику одобрил и ставить ее под сомнение - проявлять нелояльность главе государства.

И все же попытаемся разобраться в парадоксах "кудрявой экономики". Тем более что ее незамысловатая логика удивительно проста и понятна даже прикормленным властью журналистам без экономического образования. Она исходит из хорошо известного тождества монетарной теории, согласно которому произведение количества денег на скорость их обращения эквивалентно произведению объема обращающихся на рынке товаров на их цены. Эта простенькая формула является символом веры для исповедующих монетаризм вульгарных либералов. Вульгарных в том смысле, что они предельно упрощают экономическую реальность, исходя из предпосылок свободной конкуренции, абсолютной рациональности хозяйствующих субъектов, их полной информированности об имеющихся технологических возможностях и других, не существующих в действительности, но удобных для теоретизирования абстракций. Вульгарный либерализм российских монетаристов еще более примитивен - в указанном выше тождестве они видят только линейную зависимость между приростом цен (инфляцией) и приростом количества денег, считая скорость их обращения и объем товарной массы неизменными. Отсюда вытекает и логика проводимой ими политики количественного ограничения денежной массы в целях сдерживания инфляции. "Чтобы у нас в российской экономике инфляция была низкой, 3-4 процента, - втолковывает депутатам Кудрин, - нам нужно наращивать количество денег в экономике из года в год, даже несмотря на то, что ВВП будет на 6 процентов прирастать, а промышленность - на 5, нам нужно наращивать количество денег на 17-20 процентов, а мы наращиваем на 35-45. А вот если бы мы весь Стабфонд тратили, то мы бы наращивали 70 процентов" и, по мнению Кудрина, получили бы инфляцию в 20%, то есть вдвое выше нынешнего уровня.

Из этого рассуждения Кудрина можно выявить логику, которой он руководствуется: удвоение прироста количества денег ведет к удвоению прироста цен, и, соответственно, наоборот - двукратное сокращение прироста количества денег ведет к двукратному снижению прироста цен (с 10% сейчас до 5%-ного целевого ориентира денежной политики, ограничивающей прирост денежной массы 20%-ами). Эта логика столь примитивна и столь далека от экономической реальности с ее нелинейными и сложными обратными связями и неопределенностями, что сам Кудрин пытается от нее откреститься. На подозрения депутатов в своей излишней примитивности он отвечает: "Когда меня упрекают в том, что я говорю о том, что только количество денег в обращении сегодня является определяющим, безусловно, это не вполне справедливо, потому что всегда я обращаю внимание, что сама и формула, и методология этого связана ещё и со скоростью обращения". Но это не более чем отговорка оппонентам, которую Кудрин тут же дезавуирует: "Скорость обращения я мог бы выразить через такой показатель, как монетизация нашей экономики. Состояние нашей экономической системы таково, что мы себе можем позволить в 2005 году 27 процентов показателем денежной массы к ВВП. Это означает, что наша экономика имеет такой характер экономики и возможность аккумулировать средства, перераспределять, направлять их по эффективным каналам".

Это означает, что хотя на словах Кудрин вынужден признать более сложный характер зависимости между денежной эмиссией и инфляцией, на практике он руководствуется примитивной линейной зависимостью между приростом денежной массы и темпом инфляции, задавая план стерилизации прироста денежной массы сверх установленного им же лимита в 18-20 процентов. Из этого следует первый парадокс "кудрявой экономики": чем больше валютной выручки приходит в Россию от экспорта нефти и газа, тем меньше денег остается для внутреннего производства.

Наряду с охарактеризованной выше логикой Кудрина, действие этого парадокса связано с механизмом денежной эмиссии, практикуемым Банком России в последние годы. Фактически единственным источником денежной эмиссии российских рублей в последние годы является приобретение Центробанком иностранной валюты в золотовалютные резервы. Это означает, что первичное распределение прироста денег в экономике происходит между продавцами иностранной валюты - экспортерами, заемщиками иностранных кредитов, иностранными инвесторами и, в последнее время, населением, избавляющимся от обесценивающихся ранее накопленных долларов. Их совокупный спрос на рубли намного превышает предложение последних со стороны импортеров, плательщиков по иностранным займам и населения, что выражается в высоком положительном сальдо платежного баланса. Оно целиком выкупается Центробанком в золотовалютные резервы за счет денежной эмиссии. Часть последней, превышающей установленные денежными властями ориентиры по приросту денежной массы, затем ими стерилизуется посредством изъятия налоговых доходов государства в Стабилизационный фонд и эмиссии государственных облигаций. Это означает соответствующее изъятие с внутреннего рынка денежных ресурсов, которые обслуживают производственную деятельность (через налоги) и инвестиции (через облигации правительства и Центробанка). Оценим масштаб этого перераспределения денег в текущем году.

Экспорт из России за первые 9 месяцев этого года составил 224,1 млрд. долларов, в том числе от экспорта углеводородов - 145,8 млрд. долларов. Импорт - 112,7 млрд. долларов. Положительное сальдо текущих операций достигло 79,9 млрд. долларов. Чистый ввоз капитала составил 26,8 млрд. долларов, международные резервы страны возросли на 76,2 млрд. долларов. Нетто-объем покупки Банком России иностранной валюты достиг 91,2 млрд. долларов.

Эмиссия рублей под приобретение избыточного по сравнению с внутренним спросом предложения валюты должна была составить, таким образом, около 2,5 трлн. рублей.

При этом 3,9 трлн.рублей могли купить экспортеры углеводородов, репатриировавшие свою валютную выручку. Фактический прирост денежной базы за этот период составил 405 млрд.рублей, а денежной массы (агрегат М2) 235 млрд.руб. - т.е. вдвое меньше денежной эмиссии под приобретение иностранной валюты. Это означает, что примерно такой же объем денежной массы был изъят с внутреннего рынка в целях ее стерилизации.

Таким образом, вследствие внутренней логики проводимой Кудриным политики получается, что чем больше Россия экспортирует нефти, тем меньше денег остается для производства внутреннего продукта.

Цена этого парадокса исключительно велика. Неспособность денежных властей эффективно распорядиться обрушившимся на Россию потоком нефтедолларов стоит каждому гражданину России как минимум половины потенциальных доходов, оборачивается для предприятий завышенными процентными ставками и трудностями в получении кредита. На развитие банковской системы эта политика оказывает угнетающее воздействие, лишая ее большей части потенциальных ресурсов для расширения. Кудрин признает это обстоятельство: "сегодня наш рынок, который хотел бы кредитовать реальный сектор, вынужден получать кредит под 10-15 процентов на три года. Вот весь и наш инвестиционный климат, он запирается вот в этих ключевых показателях". "Наша задача, чтобы ставка была от пяти до семи, и кредит был долгосрочным на период нормальной окупаемости любого крупного проекта. Для этого нужна низкая инфляция", - заключает он и дальше вновь впадает в прочный круг собственных мифологем: "количество денег в обращении может быть определённым". Определенным, по его мнению - не более 30% ВВП, которые, как он считает, способна переварить российская экономика. И, следовательно, в условиях превышения денежной эмиссии по отношению к этой величине нужно не расширять предложение кредита, а, наоборот, изымать деньги из обращения, ухудшая финансовое положение налогоплательщиков, поступления от которых государство вывозит за рубеж. Любой психиатр определил бы такую логику как разновидность шизофрении.

По логике Кудрина получается, что для расширения доступа предприятий к денежным ресурсам, предложение последних следует... сокращать. Причем сокращать резко, - вдвое по отношению к фактически складывающемуся уровню, да еще за счет налоговых изъятий средств самих предприятий. Эта странная логика напоминает убежденность многих средневековых врачей в том, что кровопускание - универсальное средство от всех болезней. Действуя таким образом, они погубили немало несчастных больных. Российские власти своей политикой ежегодно губят множество российских предприятий, лишая занятости и источников доходов сотни тысяч людей. Они приносятся в жертву догмам г-на Кудрина. Несмотря на многочисленные критические выступления ученых и экспертов, эта политика продолжается, камуфлируемая "кудрявыми завитушками" в прессе по поводу инфляции, социальной направленности и стратегических прорывов в болезненном воображении правительственных экономистов.

Неудивительно, что почти все отрасли производственной сферы, ориентированные на внутренний рынок, остаются в депрессии и продолжают мучительно умирать - денежные власти делают все возможное, чтобы живительный поток кредитов до них не дошел. Как констатируют Основные направления, в этом году "Россия остается донором - чистым кредитором остального мира". В этом году за рубеж российским государством будет перемещено еще около 100 млрд. в дополнение к уже вывезенным из страны средствам в размере как минимум полтриллиона долларов.

За некомпетентность наших руководителей мы вынуждены расплачиваться колоссальными упущенными возможностями экономического роста и снижением доходов населения. Привязка денежной эмиссии к приросту валютных резервов при количественном ограничении денежной массы влечет отток денег из большей части производственной сферы, ориентированной на внутренний рынок, которая в отсутствие доступа к кредиту вынуждена изыскивать средства для развития за счет занижения оплаты труда. Чудовищный спад производства и хроническая депрессия в большинстве отраслей обрабатывающей промышленности, строительстве и сельском хозяйстве - прямой результат проводимой денежно-кредитной политики.

Из миллионов граждан и предприятий, занимающихся хозяйственной деятельностью, лишь ничтожная часть имеет доступ к кредитам. Последние предоставляются под завышенные проценты и требования залогового обеспечения, на короткие сроки и на невыгодных условиях. Подавляющее большинство предприятий вынуждено развиваться только за счет собственных средств - доля банковского кредита в финансировании инвестиций крупных и средних предприятий составляет не более одной пятой.

Для малого бизнеса кредит остается вовсе недоступным. Неразвитость системы кредитования предпринимательской деятельности и практически полное отсутствие механизмов долгосрочного кредитования производственной сферы - прямое следствие заскорузлой политики финансовых властей, не выполняющих свою главную функцию в рыночной экономике по организации кредита.

Кудрин соглашается с этим, констатируя: "Монетизация нашей экономики очень низкая. Но, развивая институты, мы сможем расширить то количество проектов, которые можно будет кредитовать под 7 процентов годовых и спрос на деньги появится". Пока же в российской экономике ставка кредитования составляет 15 процентов при инфляции 10-11 процентов. В прошлом году только 14 процентов кредитов было выдано на срок более 3-х лет", - отметил А.Кудрин. Выступая в Госдуме, он заявляет: "Нам нужно существенно увеличить инвестиционный потенциал российской экономики и сделать кредитный ресурс основным инструментом для модернизации экономики". Но тут же вновь скатывается в порочный круг своей мифологии, бесконечно блуждая в трех соснах (количества денег, уровня монетизации и темпа инфляции): "причина инфляции - это избыточное денежное давление на экономику, связанное с большим притоком нефтедолларов и выкупом этих нефтедолларов в обмен на эмиссионные деньги Центральным банком. Защитой от инфляции и укрепления рубля сегодня служит Стабилизационный фонд России. Это он забирает лишние для экономики деньги. На сегодня объём Стабилизационного фонда составляет 6,4 процента ВВП, то есть он ещё даже не достиг нижней планки, по нашим оценкам, той части, которая должна быть резервной".

Это уже точно шизофрения. Одновременно "больной" утверждает, что кредитных ресурсов в экономике не хватает, их дороговизна вдвое превышает нормальный уровень, и тут же принимает решение изъять половину их прироста. При этом в той мере, в которой Кудрин изымает деньги налогоплательщиков из российской экономики и вывозит их за рубеж, они направляются туда же, чтобы занять недостающие им денежные средства. Величина этого кругооборота составляет более 50 млрд. долларов в год. При этом правительство ссужает деньги российских налогоплательщиков зарубежным заемщикам под 2-3%, а они вынуждены там же занимать изъятые у них денежные ресурсы под 8-15% годовых. Чистый ущерб от этой шизофренической политики составляет около 5 млрд. долларов. Намного больше косвенный ущерб, включающий упущенные вклады банковской системы, теряющей наиболее платежеспособных клиентов, прибегающих к займам из зарубежных источников.

На этом примере мы видим второй парадокс кудрявой экономики: чем больше валютных поступлений получает экономика, тем больше капитала государство вывозит за рубеж. Масштаб этого парадоксального явления позволяет говорить об абсурдности проводимой в России денежной политики. На секунду представим, что Россия отказалась от Центрального банка и своей национальной валюты. Казалось бы, такое может привидеться только в кошмарном сне. Однако выясняется, что денег у нас будет вчетверо больше, инфляция - в три раза меньше, а кредиты станут вдвое дешевле и доступнее. Об этом говорит структура денежной программы на 2006 год. На 1 января 2006 года на 2,270 трлн. находящихся в обращении рублей денежной базы Центральный банк планировал 5,191 трлн. рублей международных резервов. Если к последним прибавить замороженный на счетах ЦБ Стабилизационный фонд, то всего сумма выведенных из экономики в резерв денег составит 8,112 трлн. рублей, а с учетом стерилизуемых Центробанком денег из банковской системы - около 9 трлн. рублей. Иными словами, на один рубль, работающий в российской экономике, более трех резервируется преимущественно в иностранных активах. К концу этого года это соотношение по планам ЦБ может возрасти до четырехкратного разрыва. Это означает, что денежные власти искусственно сужают объем денежного предложения более чем втрое, даже по сравнению с самой консервативной моделью денежной политики, известной как "валютное правление" (когда страна жестко привязывает объем денежной базы к величине валютных резервов).

Более чем трехкратное сокращение денежной базы по отношению к объему притекающих в страну доходов означает соответствующее ограничение возможностей экономического роста. Даже при самой осторожной и жесткой из известных в экономической теории модели денежной политики "валютного правления" величина денежного предложения должна была бы быть втрое выше сегодняшнего уровня. Это означает, что втрое больше были бы финансовые возможности для кредитования экономического роста, повышения инвестиций, роста занятости и доходов населения и обеспечения социальных гарантий.

За некомпетентность руководителей Центрального банка и экономического блока правительства мы вынуждены расплачиваться колоссальными упущенными возможностями экономического роста и снижением доходов населения. Привязка денежной эмиссии к приросту валютных резервов при количественном ограничении денежной массы влечет отток денег из большей части производственной сферы, ориентированной на внутренний рынок, которая в отсутствие доступа к кредиту вынуждена изыскивать средства для развития за счет занижения оплаты труда. Чудовищный спад производства и хроническая депрессия в большей части отраслей обрабатывающей промышленности, строительстве и сельском хозяйстве - прямой результат проводимой денежно-кредитной политики. Об этом свидетельствуют конкретные примеры многочисленных кризисных ситуаций, возникающих в экономике из-за искусственного ограничения ликвидности Центробанком и его неспособности организовать должную систему рефинансирования коммерческих банков, занимающихся кредитованием производства.

Фактически Банк России выполняет свою главную функцию с точностью до наоборот. Ведь смысл существования Центробанка заключается в монопольном осуществлении государством организации денежного обращения и денежной эмиссии в целях обеспечения благоприятных условий для экономического развития. В число этих условий помимо стабильной валюты входит наличие доступного кредита, механизмов аккумулирования сбережений и их трансформации в долгосрочные инвестиции, а также технологий устойчивого рефинансирования расширенного воспроизводства. Наш же Центробанк вместо предложения денег для кредитования экономического роста занимается их изъятием из экономики, тормозя и искусственно сдерживая тем самым экономический рост.

Такого еще не было в экономической истории – российская денежная власть ухитрилась монополию государства на организацию денежного предложения из важнейшего двигателя экономического роста превратить в тормоз. Если во всех странах с рыночной экономикой ломают голову над вопросом, в каких пределах использовать денежную монополию государства для нужд общества, направляя ее на финансирование бюджетного дефицита, уровень которого в странах «семерки» в последние годы колеблется от 2 до 5% ВВП, то у нас все наоборот. Монополию государства на организацию денежного обращения используют для сокращения возможностей социально-экономического развития и снижения общественного благосостояния.

При такой политике даже свалившийся на нас дождь нефтедолларов, вместо того чтобы подпитывать российскую экономику, уходит мутным потоком за рубеж, а денежные власти, вместо того, чтобы бороться с вывозом капитала, активно этому способствуют. В такой макроэкономике абсурда выжить могут лишь предприятия, экспортирующие свою продукцию и кредитующиеся за рубежом, не завися тем самым от национальных денежных властей.

Что ж, мы по-прежнему для всей планеты выступаем благодетелями. Причем, если СССР критиковали за предоставление развивающимся странам социалистической ориентации $140 млрд. кредита в виде поставок отечественной техники, то нынешняя власть ухитрилась за 15 лет вывезти за рубеж около $600 млрд., списав заодно и большую часть выданных Советским Союзом кредитов. При такой политике не только увеличение доходов, но и наращивание экспорта оказывается для экономического роста бесполезным.

Второй парадокс кудрявой экономики является следствием неразвитости системы кредитования внутреннего производства, возможности которой ограничены жесткой политикой количественного ограничения денежного предложения. Поскольку денежные власти стараются не выходить за пределы ими же устанавливаемых количественных ограничений прироста денежной массы, который целиком направляется на приобретение иностранной валюты, рефинансирование коммерческих банков со стороны Центробанка фактически отсутствует. Более того, стерилизуя налоговые поступления и занимая деньги на финансовом рынке, денежные власти сужают даже имеющуюся базу воспроизводства кредитно-банковской системы. При этом само государство становится ведущим экспортером капитала.

Эту политику Кудрин объясняет необходимостью удержания относительно низкого, по сравнению с равновесным, курса рубля для поддержания конкурентоспособности отечественных экспортеров. Центробанк, скупая избыток валюты, образующийся при заданном обменном курсе рубля, выходит за пределы им же установленной допустимой величины прироста денежной массы. Чтобы остаться в рамках запланированных ограничений по приросту денежной массы, денежные власти стерилизуют избыточную часть путем изъятия части налоговых доходов государства, которая направляется в Стабилизационный фонд и вывозится затем за рубеж. При этом, как мы уже убедились выше, денежные власти устанавливают допустимые ограничения прироста денежной массы исходя из крайне упрощенной линейной зависимости между приростом количества денег и темпом инфляции, которая имеет мало общего с реальными закономерностями денежного обращения.

Любая домохозяйка, регулярно покупающая продукты на продовольственных рынках крупного российского города по многократно завышенным ценам, хорошо видит главную причину этого завышения – монопольный контроль организованной преступности над товаропроводящей сетью. Любой крестьянин, желающий продать свой товар в городе, сталкивается с этой преступностью, вынуждающей его отдавать товар перекупщикам по дешевке. Любой автолюбитель понимает, что причина сезонного повышения цен на бензин заключается в злоупотреблении нефтяных картелей монопольным положением на рынке. Каждый квартиросъемщик, сталкиваясь с безудержным ростом коммунальных тарифов, понимает, что причина роста стоимости жизни заключается в попустительстве государства естественным монополиям. И только в абстрактном мышлении нашего министра финансов этим факторам инфляции не находится места - они не вписываются в его вульгаризированную версию монетарной теории. Он сводит ее к простой линейной зависимости между приростом количества денег и темпом инфляции. Поэтому в отличие от развитых стран, которые удерживают низкую инфляцию при дефицитных бюджетах, мы имеем высокую инфляцию при профицитном бюджете. И никакие жертвоприношения путем экономии на росте зарплаты, инвестиций и социальных расходов не помогают - монополисты и криминал, контролирующие рынки при попустительстве коррумпированного государства, продолжают завышать цены при любой макроэкономической политике.

Так возникает третий парадокс « кудрявой экономики» - чем больше денег стерилизуют денежные власти, тем труднее подавить инфляцию.

Мы уже сравнивали борьбу с инфляцией посредством количественного ограничения денежной массы со средневековой практикой лечения всех болезней кровопусканием. Сбить высокую температуру кровопусканием, разумеется, можно, доведя ее до комнатной, и убив организм. Собственно, это и произошло со значительной частью нашей производственной сферы, погибшей из-за оттока денег в финансовые пирамиды и за рубеж. Выжили лишь высокомонополизированные производства товаров и услуг первой необходимости и экспортно-ориентированные предприятия.

Первые благодаря тому, что за счет систематического завышения цен обеспечили необходимое для воспроизводства рефинансирование за счет потребителей. Вторые - благодаря устойчивому притоку валюты и привлечению иностранных кредитов. Вся остальная часть производственной сферы, ориентированная на внутренний рынок, все эти годы задыхается от хронической нехватки оборотных средств, не имея возможности самостоятельно рефинансировать свою деятельность из-за низкой рентабельности.

Банковская система призвана играть ключевую роль в структурных изменениях рыночной экономики, организуя и опосредуя приток капитала в освоение новых технологий, модернизацию и развитие производства. Но для этого должны работать механизмы рефинансирования коммерческих банков за счет соответствующим образом организованных механизмов денежного предложения. Используя свою монополию на эмиссию денег для кредитования экономического роста, государство бесконечно расширяет возможности социально-экономического развития.

Как известно, современный мировой экономический рост начался с промышленной революции в Европе, которая стала возможной благодаря организации долгосрочного дешевого кредита государством, создавшим механизм эмиссии национальной валюты. Экономическое чудо быстрого восстановления разрушенной войной стран Западной Европы стало возможным благодаря механизму рефинансирования коммерческих банков под векселя промышленных предприятий, которые переучитывались центральными банками этих государств. Столь же стремительный послевоенный подъем Японии был обеспечен дешевыми кредитными ресурсами, создававшимися государственной кредитно-финансовой системой. Сегодняшний бурный рост экономики Китая питается эмиссией кредитных ресурсов, предоставляемых под низкий процент на цели модернизации производственных предприятий также через государственные коммерческие банки.

К сожалению, весь этот колоссальный опыт успешного кредитования экономического роста остается невостребованным денежными властями России. Главным результатом их политики становится дефицит денежного предложения, приводящий к завышению процентных ставок, эмиссии денежных суррогатов, долларизации экономики и, в результате, - к росту транзакционных издержек, падению конкурентоспособности отечественных товаропроизводителей, деградации и сокращению производства. Дополнительным результатом становится переход экспортно-ориентированных предприятий к кредитному обслуживанию за рубежом. И без того небольшой объем операций отечественного банковского сектора сужается. Нет сомнений, что при такой политике в скором времени после открытия российского финансового рынка по условиям присоединения России к ВТО отечественный банковский сектор будет поглощен иностранными банками. В отличие от российских, они имеют неограниченный доступ к источникам рефинансирования со стороны своих денежных властей.

Таким образом, возникает четвертый парадокс «кудрявой экономики» – чем больше валютные доходы российской экономики, тем меньше возможности развития отечественной банковской системы.

Поскольку Центробанк количественно ограничивает денежное предложение и не желает заниматься созданием должной системы рефинансирования коммерческих банков, рост последних жестко ограничен общим пределом роста денежной массы, устанавливаемым денежными властями. В результате коммерческие банки не могут удовлетворить растущий спрос на кредиты. Их наиболее благополучные клиенты, достигая уровня международной конкурентоспособности, переходят на кредитование за рубежом. В этом и прошлом годах наблюдается устойчивый и быстрый рост частных заимствований за рубежом. При такой политике в России никогда не будет своей полноценной банковской системы.

Бурное развитие банковского сектора в России не должно вводить в заблуждение: масштаб его развития ничтожно мал как по сравнению с потребностями российской экономики, так и по отношению к стандартам развитых стран. Достаточно сказать, что активы всех российских коммерческих банков меньше чем у одного крупного европейского, американского или японского банка, а отношение совокупного капитала банковского сектора к ВВП в России впятеро меньше, чем в других странах «восьмерки». Темпы его роста могли быть гораздо выше, если бы Центральный банк и правительство создавали для этого необходимые условия. Но в отличие от общепринятой в мире практики российский Центробанк изымает деньги из экономики, создавая их дефицит, а правительство, вместо того, чтобы направлять деньги налогоплательщиков на цели социально-экономического развития страны, замораживает их в Стабилизационном фонде и вывозит за рубеж.

Стерилизационные операции денежных властей вызывают повышение процентных ставок и ухудшение доступности кредита. Удерживая ставку рефинансирования на уровне, существенно превышающем среднюю рентабельность производственной сферы, Центробанк блокирует развитие всей банковской системы, ограничивая спрос на деньги краткосрочными спекулятивными операциями и сверхприбыльными отраслями.

В структуре источников финансирования капиталовложений российских предприятий доля банковских кредитов остается по сравнению с развитыми странами незначительной – 8-10 процентов. Для сравнения, в США этот показатель составляет 40%, в ЕС – в среднем 42-45%, в Японии – 65%. По оценкам, 93% российских банков не могут выдать ни одного кредита объемом более 10 млн. долларов (исходя из норматива риска на одного заемщика).

Как уже говорилось, эти парадоксы являются следствием выбранной в свое время под давлением МВФ и реализуемой до сих пор политики количественного ограничения денежной массы, основанной на крайне примитивной концепции вульгарного монетаризма. Суть этой политики заключается в сочетании количественного ограничения денежного предложения некоторым умозрительным пределом (в интервале 20-30% прироста денежной массы) и жесткой привязки денежной эмиссии к приобретению иностранной валюты. Пока сальдо платежного баланса было меньше субъективно определяемого предела прироста денежной массы, наши вульгарные монетаристы могли рассуждать о «денежной накачке» экономики с инфляционными последствиями. Но когда сейчас Банк России вынужден приобретать иностранной валюты значительно больше, чем установлено умозрительным пределом, эмитируя для этого соответствующее количество рублей, ущербность этой политики стала очевидной. На фоне крупномасштабной стерилизации половины прироста денежной массы нехватка денег для производственной сферы стала еще более острой. При этом наряду с изъятием из экономики значительной части налоговых доходов бюджета, денежные власти прибегают к ненужным государственным займам, изымая из экономического оборота свободные денежные ресурсы.

«Как раз когда мы находимся в ситуации избыточного денежного предложения, то мы вынуждены, чтобы сохранить достаточно высокие расходы, не увеличивать деньги в обращении, взять эти деньги в экономике», – поясняет депутатам эту абсурдную политику государственных займов при профицитном бюджете Кудрин, – То есть мы вынуждены заимствовать». При этом объем этих «вынужденных» (то есть, ненужных) займов весьма велик. Следствием этой политики становится еще один парадокс «кудрявой экономики» – чем больше приток иностранных инвестиций, тем меньше возможности внутреннего финансирования инвестиций.

Ведь согласно логике Основных направлений единой государственной денежно-кредитной политики, чем больше капитала вложат в приобретение акций российских предприятий иностранные инвесторы, тем больше будет прирост валютных резервов и денежная эмиссия под их увеличение и тем больше денег придется стерилизовывать денежным властям. Выходит, что приток иностранного спекулятивного капитала на финансовый рынок обернется оттоком денег из его инвестиционного сегмента. Собственно это и происходит через эмиссию государственных облигаций в целях стерилизации кажущейся Кудрину избыточной денежной массы.

Причины всех этих парадоксальных глупостей заключены в самой технологии планирования денежного предложения, навязанной нам МВФ и остающейся без изменения с 1992 года, несмотря на чудовищный ущерб от ее применения. Суть этой технологии сводится к ежегодному планированию прироста денежной массы исходя из целевых установок по ограничению инфляции и весьма туманных предположений в отношении изменения скорости обращения денег. При этом никаких сколько-нибудь обоснованных моделей, позволяющих рассчитать зависимость между приростом денежной массы и уровнем инфляции, ни у Центрального банка, ни у правительства нет. Используемые же аналитиками денежных властей простенькие регрессионные зависимости не имеют содержательного смысла – как показали многочисленные исследования, статистически значимая зависимость между приростом денег и инфляцией отсутствует. Это не удивительно с учетом огромного количества нелинейных обратных связей и процессов, опосредующих взаимосвязь количества денег, скорости их обращения, объема товаров и цен. Сведение всех факторов, генерирующих инфляцию, к приросту денежной массы – грубейшее упрощение, простительное первокурснику, но приводящее к чудовищным просчетам при попытках руководствоваться им на практике.

Наивные попытки аналитиков денежных властей по-школярски подменить учет сложных нелинейных и весьма неустойчивых взаимосвязей между инфляцией и параметрами денежного предложения линейными детерминированными моделями у специалистов вызывают недоумение. Это все равно, что пытаться рассчитать параметры полета ракеты при помощи калькулятора и формул земного притяжения из школьного учебника по физике. Конечно, когда вместо понимания внутренних связей объекта управления он моделируется как «черный ящик», трудно надеяться на успешное достижение поставленных целей. Но почему-то, несмотря на неограниченные возможности финансирования исследований, руководители Центрального банка не желают изучить должным образом закономерности функционирования доверенного им объекта управления, предпочитая рассматривать денежно-кредитную систему страны как «черный ящик», систематически ошибаясь в планировании денежной политики вследствие недопустимых упрощений и примитивности применяемых моделей.

Эти просчеты дорого обошлись нашей экономике. Почти десятилетие назад они были мною проанализированы в статье «Центральный банк против промышленности России». В ней было показано, что катастрофическое падение промышленного производства во второй половине 1993-1994 годах (вдвое в целом и втрое в машиностроении) стало прямым следствием примитивной политики Центрального банка, пытавшейся бороться с галопирующей инфляцией путем количественного планирования прироста денежной массы и фиксации курса рубля. Следствием этого стал кризис неплатежей (денежные суррогаты вытеснили деньги, что повлекло резкое увеличение скорости их обращения и лишь увеличило инфляцию) и падение конкурентоспособности российских товаров (втрое за один год).

После финансового краха в августе 1998 года правительству Примакова удалось убедить Центральный банк отказаться от примитивных и крайне разрушительных для экономики методов планирования денежной массы. Вопреки кликушеству вульгарных монетаристов, требовавших резкого сокращения денежного предложения, и многократного повышения ставки рефинансирования, его объем был существенно увеличен при неизменной ставке рефинансирования, что позволило организовать рефинансирование коммерческих банков и увеличить кредитование производственной сферы, задыхавшейся от недостатка оборотных средств. В результате значительный прирост денежной массы не только не подстегнул инфляцию, но, напротив, способствовал ее снижению благодаря бурному росту производства товаров (на 25% за полгода), связавшему денежное предложение.

Сегодня Центральный банк декларирует взвешенную политику, признавая, что «выбранный режим валютного курса, сохранение существенной роли регулируемых цен в динамике индекса потребительских цен, неустойчивые процессы замещения валют в портфелях активов, неустойчивые лаги между динамикой денежного предложения и показателями инфляции определяют низкую эффективность использования в качестве промежуточного целевого ориентира темпов прироста денежной массы. Динамика денежных агрегатов становится лишь ориентиром и важной характеристикой текущих монетарных условий и среднесрочного тренда инфляции, а прогнозные границы прироста денежной массы не являются жестко заданными».

Но, по сути, технология планирования денежного предложения остается прежней. На основе субъективных ощущений и необоснованных предпосылок руководители денежных властей «с потолка» задают границы прироста денежной массы, после чего производятся расчеты требуемого объема стерилизации «избыточной» (то есть выходящей за пределы этих границ) части денежной массы в зависимости от ожидаемого сальдо платежного баланса. Весь объем денежной эмиссии сверх установленных пределов прироста денежной массы объявляется лишним и подлежащим стерилизации путем замораживания денег, изымаемых из экономики в форме налогов, в стабилизационном фонде. В дополнение к этому Центральный банк оставляет за собой право изъятия денег у коммерческих банков под свои обязательства.

Хотя Центральный банк признает, что главными причинами инфляции в настоящее время являются не монетарные факторы, а рост регулируемых тарифов и злоупотребления монополистов, борьба с инфляцией по-прежнему сводится к количественному ограничению прироста денежной массы. Это ведет к хронической недомонетизации российской экономики и соответствующему ограничению экономического роста. В условиях, когда главным источником инфляции является завышение цен монополистами, такая денежная политика ведет к снижению возможностей экономического роста и роста доходов населения, сводясь к обслуживанию перетока доходов к монополизированным и экспортно-ориентированным отраслям. При этом ее антиинфляционная эффективность остается весьма низкой, так как ограничение роста доходов населения и расходов государства никак не влияет на возможности монополистов завышать цены.

Монополисты это делают вне зависимости от ограничений прироста денежной массы при попустительстве государства, уклоняющегося от проведения действенной антимонопольной политики. Не только тарифы на услуги естественных монополий, но и цены на товары массового спроса завышены в несколько раз вследствие криминализации рынка и отсутствия добросовестной конкуренции. Странно слышать рассуждения правительственных экономистов о недопустимости прироста реальной зарплаты более чем на 10% в ситуации, когда цены на продовольственном рынке завышены втрое по отношению к равновесным в условиях свободной конкуренции. Они могут стать еще выше даже при снижении зарплаты, если государство продолжить попустительствовать злоупотреблениям монополистов. Вместо того чтобы проводить жесткую антимонопольную политику государство ограничивает прирост денег в экономике, сокращая конечный спрос и сужая возможности роста производства. В результате закрепляется депрессивное положение и деградация отраслей, ориентированных на внутренний рынок, десятки миллионов людей теряют возможности увеличения доходов, становится хронической массовая бедность.

Иными словами, из-за того, что некто произвольно установил верхний предел прироста денежной базы, приток в страну нефтедолларов сверх этого уровня оборачивается сокращением государственных расходов, и миллионы работников бюджетной сферы недополучают зарплату, граждане России лишаются социальных гарантий, и у государства не находится достаточно денег, чтобы обустроить беспризорных детей. Некомпетентность денежных властей, примитивизм проводимой ими политики дорого обходится нашему народу. Вследствие искусственной привязки рубля к доллару, денежного предложения – к приросту валютных резервов, жесткого количественного ограничения прироста денежной массы произвольно задаваемыми параметрами, все не ориентированные на экспорт отрасли посажены на «финансовую мель». У них нет возможности долгосрочных заимствований, крайне ограничен доступ к кредитным ресурсам, отсутствуют механизмы рефинансирования производственной деятельности.

В результате проводимой денежно-кредитной политики мы лишились значительной части производственного и инвестиционного потенциала, вывоз капитала превысил полтриллиона долларов, произошла деградация экономической структуры страны с закреплением доминирующего положения сырьевых и монополизированных отраслей. Мы могли бы иметь сегодня вдвое больший объем ВВП и втрое больший объем инвестиций, гораздо более прогрессивную структуру экономики, если бы политика Центрального банка соответствовала ее главной цели – использованию монополии государства на денежное предложение для кредитования экономического роста.

Кроме огромного ущерба для социально-экономического развития страны по макроэкономическим последствиям проводимой политики денежных властей, последние наносят государству прямой ущерб бездарным управлением валютными резервами страны. Около пяти лет назад комитетом Государственной думы по экономической политике были проведены специальные парламентские слушания с целью объяснить денежным властям чрезмерную рискованность размещения валютных резервов в долларах США. Но наивная вера руководителей Центробанка в незыблемость последних оказалась важнее оценок ученых. За эту некомпетентность (или ангажированность?) денежных властей мы поплатились потерей валютных резервов страны более чем на 25 миллиардов долларов вследствие обесценения этой валюты в точном соответствии с прогнозом парламентских слушаний. Теперь, когда доллар растет и падает евро, Центробанк скупает последние, наступая в очередной раз на те же грабли. Может быть, руководство денежных властей ставят перед собой задачу максимизации ущерба государственным финансам?

Во всяком случае, замораживание государственных денег в стабилизационном фонде на счетах Центробанка есть прямое нанесение ущерба государства в размере их инфляционного обесценения. Хотя, возможно, риск размещения этих денег за рубежом окажется еще выше, с учетом опыта Центрального банка по манипулированию государственными резервами. Свежа еще в памяти история с фирмой «Фимако», созданной руководством Центробанка на Кипре с целью прокрутки резервных денег в финансовой пирамиде ГКО в интересах собственного обогащения. Кто знает, не будут ли подобные технологии финансовых махинаций задействованы вновь – политика размещения валютных резервов и стабилизационного фонда остается тайной.

Примитивизм проводимой денежной политики во многом объясняется закрытостью Центрального банка и безответственностью его руководства. Центральный банк не обосновывает принимаемые им решения и не считает должным объяснять их ни обществу, ни специалистам. Отсутствие механизмов ответственности Центрального банка за принимаемые решения влечет примитивизацию проводимой им политики, недостоверность целевых показателей денежной политики и систематическое занижение возможностей денежного предложения. Судя по содержанию «Основных направлений», Центральный банк до сих пор не имеет сколько-нибудь достоверной системы моделирования различных вариантов денежно-кредитной политики, сводя их лишь к сценарным прогнозам платежного баланса при разных ценах на нефть. Главный вопрос планирования денежной политики - оценка спроса на деньги при различных сценариях экономического роста - даже не ставится.

Вместо расчетов, характеризующих взаимосвязь экономического роста с различными вариантами политики денежного предложения, механизмами рефинансирования банковской системы и производственной деятельности, Центральный банк руководствуется субъективными и туманными оценками параметров денежного обращения, планируя их по инерции от «достигнутого уровня». При этом руководство Центрального банка старается многократно «перестраховаться», искусственно сдерживая денежное предложение в страхе перед инфляцией. А правительство и думское большинство, принимая Основные направления на веру, пассивно соглашается с необоснованным ограничением возможностей экономического роста и повышения доходов населения.

Странно видеть пустой зал и равнодушие Государственной Думы при обсуждении Основных направлений, которые определяют макроэкономические ограничения экономического роста, доходов населения и государственных расходов. Распределение последних является предметом бурных дебатов в ходе четырех чтений проекта федерального бюджета, а их общая величина принимается к сведению без каких-либо обсуждений.Трудно объяснить, почему депутаты Государственной Думы часами спорят о том, как распределить десяток миллиардов рублей по целевым программам, и просто принимают к сведению решение денежных властей изъять из бюджета и заморозить в стабилизационном фонде более 2 триллионов рублей, 200 миллиардов из которых съест инфляция в течение года. При этом никаких расчетов, обосновывающих необходимость замораживания именно 2,2 трлн. рублей, не приводится. Их и не может быть в силу отмеченного выше отсутствия прямой статистически значимой зависимости между приростом количества денег в обращении и инфляцией. Депутаты верят в необходимость двукратного сокращения социальных расходов по отношению к потенциально возможному уровню, потому что так решили таинственные «эксперты», которым поверили денежные власти.

Идиотизм принимаемых решений о двукратном занижении зарплаты работникам бюджетной сферы на том основании, что так решили ни за что не отвечающие «эксперты» Центрального банка и Минфина, очевиден для специалистов. Сколько можно приносить доходы миллионов российских граждан и предприятий в жертву невежеству денежных властей?

После финансовой катастрофы августа 1998 года, произошедшей вследствие некомпетентности тогдашних денежных властей, было принято решение о создании Национально банковского совета, призванного хоть как-то контролировать руководство Центрального банка, оценивая обоснованность принимаемых им решений. К сожалению, за несколько лет своей работы этот орган никак себя не проявил. То ли в силу робости, то ли из-за некомпетентности входящих в него лиц, он функционирует как декоративный орган, подобно думскому большинству принимая к сведению гадания экспертов Центробанка.

Сколько мы еще будем мириться с тем, что из-за субъективного и некомпетентного мнения отдельных чиновников, направляющих деятельность денежных властей, страна теряет половину возможностей экономического роста, а граждане вынуждены мириться с двукратным занижением зарплаты? Времени для оздоровления денежно-кредитной системы страны остается все меньше. С исчерпанием потока нефтедолларов исчезнут и возможности быстрого наращивания финансовых возможностей экономического роста. С деградацией задыхающегося от нехватки денег ориентированного на внутренний рынок производственного потенциала страна лишится собственной технологической базы и способности к самостоятельному развитию. С присоединением России к ВТО иностранные банки быстро займут доминирующее положение на рынке капитала, лишив нас собственной финансовой основы. Это произойдет на наших глазах в течение нескольких лет, если мы не заставим Центральный банк должным образом выполнять свои функции по эффективному управлению государственной монополией на денежное предложение в целях обеспечения благоприятных условий экономического роста. Может быть, в этом и есть тайный смысл политики российских денежных властей? Чем сегодня можно ещё объяснить маниакальное стремление к наращиванию инвестиций в обесценивающиеся американские финансовые инструменты, как не стремлением поддержать падающий доллар всеми финансовыми ресурсами нашей страны?

Чтобы этого избежать, необходимо обеспечить научную обоснованность денежной политики, что невозможно без кардинального повышения квалификации и ответственности руководства денежных властей. В этом направлении должен, наконец, заработать и Национальный банковский совет и заняться решением насущных проблем.

Во-первых, отказаться от примитивной политики количественного ограничения денежного предложения, перейдя к его регулированию через ставку рефинансирования, последовательно снижая ее до уровня, не превышающего среднюю норму рентабельности производственной сферы.

Во-вторых, вместо безумной политики выталкивания денег из страныприступить к формированию механизмов долгосрочного дешевого кредита, преобразовав для этого Стабилизационный фонд в Бюджет развития и создав полноценные кредитные институты развития.

В-третьих, вместо доведенной до абсурда политики эмиссии денег под прирост валютных резервов перейти к гибкому денежному предложению, исходя из необходимости удовлетворения спроса на деньги со стороны производственной сферы и используя для этого механизм рефинансирования коммерческих банков под залог векселей платежеспособных производственных предприятий.

В-четвертых, прекратить операции по изъятию с рынка денег, генерируемых производственной сферой с рынка, включая их замораживание в Стабфонде, эмиссию облигаций Банка России и перекачку денег за рубеж.

В-пятых, принять меры по защите отечественной банковской системы от поглощения международными банками, ограничив присутствие последних на российском рынке разумными пределами.

И, наконец, следует вновь вернуться к рассмотрению функциональных обязанностей ЦБ, законодательно дополнив их задачами организации кредита в экономике, содействия занятости и экономического роста.

Источник публикации: Официальный сайт Сергея Глазьева